Глава 13
Мне как-то не верилось, что миссис Прайс Ридли обуревали столь драматические намерения, но все же я не мог не задать себе вопрос: зачем она все-таки отправилась в полицейский участок? Может быть, у нее была действительно важная информация или, по крайней мере, что-то казалось ей важным? Как бы то ни было, нам предстояло узнать это в ближайшее время.
Мы застали миссис Прайс Ридли уже в участке: она с неимоверной скорострельностью вела словесную атаку на сильно растерявшегося дежурного констебля. Я с первого взгляда понял, что она возмущена до крайности — бант на ее шляпке весьма красноречиво трясся. Миссис Прайс Ридли носит, насколько я понимаю, головной убор, называемый «шляпка для почтенной матери семейства», — фирменный товар, выпускаемый в соседнем городке Мач-Бенэм. Эта шляпка изящно балансирует на бастионе из волос, хотя и несколько перегружена пышными шелковыми бантами. Когда Гризельда хочет меня напугать, она грозится купить «шляпку для почтенной матери семейства».
Когда мы вошли, миссис Прайс Ридли прервала свою горячую речь.
— Миссис Прайс Ридли? — осведомился полковник Мельчетт, приподнимая шляпу.
— Позвольте представить вам полковника Мельчетта, миссис Прайс Ридли, — сказал я. — Полковник Мельчетт — начальник полиции нашего графства.
Миссис Прайс Ридли окинула меня ледяным взглядом, но на долю полковника у нее все же нашлось нечто вроде благосклонной улыбки.
— Мы только что заходили к вам домой, миссис Прайс Ридли, — пояснил полковник, — и узнали, что вы уже опередили нас.
Миссис Прайс Ридли окончательно растаяла.
— А! Я рада, что на этот случай наконец обратили внимание, — заметила она. — Хулиганство, вот как это называется. Форменное хулиганство.
Спору нет, убийство — весьма прискорбный случай, но я бы не стал называть его хулиганством. Полковнику Мельчетту, насколько я заметил, термин тоже показался не совсем подходящим.
— Вы можете сообщить нам что-нибудь относящееся к делу? — спросил он.
— Сами должны знать. Это обязанность полиции. За что мы платим налоги, я вас спрашиваю?
Каждый раз поневоле задаешь себе вопрос — сколько раз в год мы слышим эту фразу?
— Мы делаем все, что можем, миссис Прайс Ридли, — сказал начальник полиции.
— Да ведь ваш дежурный ничего об этом не знал, пока я сама ему не сказала! — воскликнула возмущенная дама.
Мы все взглянули на дежурного констебля.
— Леди сообщила о телефонном звонке. Ее оскорбили. Как я понял, это случай оскорбления в грубых нецензурных выражениях.
— О! Понимаю. — Хмурое лицо полковника просветлело. — Мы говорили о совершенно разных вещах. Вы пришли сюда принести жалобу, не так ли?
Мельчетт — человек, умудренный опытом. Он знает, что единственный способ обращения с разгневанной дамой средних лет — это выслушать ее до конца. Когда она выскажет все, что хотела сказать, появится хотя бы небольшая вероятность, что она услышит и то, что вы ей скажете.
Речь миссис Прайс Ридли снова полилась неудержимым потоком:
— Как можно допускать подобное хулиганство? Его надо пресекать! Звонить даме домой и оскорблять ее, да, оскорблять! Я не привыкла терпеть такие оскорбления. После войны нравственность так упала, все распустились — аморальность! Говорят что попало, носят что попало…
— Согласен, — поспешно ввернул полковник Мельчетт. — Расскажите, что именно произошло?
Миссис Прайс Ридли сделала глубокий вдох и снова заговорила:
— Мне позвонили…
— Когда?
— Вчера днем — точнее, ближе к вечеру. Около половины седьмого. Я подошла к телефону, ни о чем не подозревая. И на меня тут же посыпались грязные оскорбления, угрозы…
— А в каких словах это выражалось?
Миссис Прайс Ридли слегка порозовела.
— Я отказываюсь их повторять.
— В нецензурных выражениях, — сообщил констебль, слегка приглушая свой рокочущий бас.
— Вы услышали площадную брань?
— Смотря что называть площадной бранью.
— А вы поняли, о чем идет речь? — спросил я.
— Разумеется, поняла.
— Значит, никакой грубой брани не было, — сказал я.
Миссис Прайс Ридли подозрительно взглянула на меня.
— Утонченная леди, естественно, не может быть знакома с грубой бранью, — пояснил я.
— Да нет, никаких дурных слов не было, — сказала миссис Прайс Ридли. — Вначале я даже попалась на удочку. Приняла за обычный разговор. Потом это… э-э… лицо перешло к личным оскорблениям.
— Оскорблениям?
— Да, это были ужасные оскорбления. Я так перепугалась!
— Угрожали вам, да?
— Да. А я не привыкла, чтобы мне угрожали.
— А чем они вам угрожали? Речь шла о телесных повреждениях?
— Этого бы я не сказала.
— Боюсь, миссис Прайс Ридли, что вам придется быть несколько более откровенной. Чем именно вам угрожали?
Миссис Прайс Ридли явно не хотелось отвечать на этот вопрос.
— Точно не могу вспомнить. Я так переволновалась. Но под конец, когда я была уже совсем вне себя, этот негодяй расхохотался.
— Голос был мужской или женский?
— Голос дегенерата, — авторитетно заявила миссис Прайс Ридли. — Неестественный, я бы сказала. То грубый, то писклявый. Очень странный голос.
— Наверно, обычный розыгрыш, — утешил ее полковник.
— Если и так, то преступный розыгрыш — у меня мог случиться разрыв сердца!
— Мы постараемся все выяснить, — сказал полковник. — Верно, инспектор? Проверьте, откуда звонили. Вы не могли бы сказать нам более определенно, что он говорил, миссис Прайс Ридли?
В глубине души миссис Прайс Ридли началась жестокая борьба. Скрытность боролась с мстительностью. Мстительность возобладала.
— Конечно, это должно остаться между нами, — начала она.
— Разумеется!
— Это существо сказало — я вряд ли смогу повторить эти слова…
— Ничего, ничего, — ободряюще вставил полковник Мельчетт.
— Вы зловредная старая сплетница! Я, полковник Мельчетт! Я — старая сплетница! Но на этот раз вы зашли чересчур. Скотленд-Ярд вас притянет к суду за клевету.
— Понимаю, как вы разволновались, — заметил полковник Мельчетт, покусывая усы, чтобы скрыть улыбку.
— Попридержите язык, а то вам будет худо, и очень худо. Не могу вам передать, с какой угрозой это было сказано. Я еле выговорила: «Кто вы?», вот так, и голос ответил: «Мститель». Я слабо вскрикнула. Слово прозвучало так жутко. А потом — потом оно засмеялось! Засмеялось! Это я точно слышала. И все. Я слышала, как оно повесило трубку. Конечно, я тут же позвонила на коммутатор, узнать, откуда звонили, а они сказали, что понятия не имеют. Вы же знаете, какие там барышни. Ужасающе грубые и черствые.
— О да, — сказал я.
— Я просто лишилась сил, — продолжала миссис Прайс Ридли. — Нервы были так взвинчены, что, когда в лесу раздался выстрел, я буквально подскочила на полметра, уверяю вас. Можете себе представить!
— Выстрел в лесу? — насторожился инспектор Слак.
— Я была в таком состоянии, что он мне показался выстрелом из пушки. О, воскликнула я и без сил упала на софу. Клара была вынуждена принести мне стаканчик терносливовой наливки.
— Ужасно, — сказал Мельчетт. — Ужасно. Для вас это было тяжкое испытание. Выстрел был очень громкий, как вы сказали? Как будто стреляли поблизости?
— Мне это показалось, у меня нервы не выдержали.
— Конечно. Я понимаю. А в какое время вы слышали выстрел? Нам нужно знать, чтобы проследить, кто звонил.
— Примерно в половине седьмого.
— А более точно вы не могли бы сказать?
— Видите ли, маленькие часы у меня на камине только что отзвонили половину часа, и я сказала себе: «Эти часы опять спешат». (Часы и вправду убегают.) Я посмотрела на свои часики, и на них было всего десять минут седьмого, но, когда я поднесла их к уху, оказалось, что они стоят. Тут я подумала: «Что ж, если эти часы спешат, я через минуту-другую услышу звон на церковной колокольне». Но тут, как назло, зазвонил телефон, и у меня все из головы вылетело. — Она замолчала, еле переводя дух.
— Что ж, это достаточно точно, — сказал полковник Мельчетт. — Мы все для вас сделаем, миссис Прайс Ридли.
— Вы просто считайте это глупой шуткой и больше не тревожьтесь, миссис Прайс Ридли, — добавил я.
Она холодно посмотрела на меня. Я понял, что происшествие с фунтовой бумажкой еще не позабыто.
— Диковинные вещи творятся у нас в деревне последнее время, — сказала она, обращаясь к Мельчетту. — Диковинные вещи, иначе не скажешь. Полковник Протеро собирался ими заняться, и что же с ним сделали, с бедняжкой? Может, настал и мой черед?
И она удалилась, недовольно покачивая головой. Мельчетт пробормотал себе под нос: «Увы, едва ли». Потом вопросительно взглянул на инспектора Слака.
Славный служака медленно наклонил голову.
— Похоже, все сходится, сэр. Выстрел слышали трое. Остается узнать, кто стрелял. Возня с делом мистера Реддинга порядком нас задержала. Но у нас есть кое-какие зацепки. Пока я считал мистера Реддинга виновным, я их игнорировал. Теперь все переменилось. И первое, чем я займусь, — это телефонный звонок.
— К миссис Прайс Ридли?
Инспектор ухмыльнулся:
— Да нет, хотя придется взять и его на заметку, а то старушенция от нас не отвяжется. Я говорю про ложный звонок, которым вызвали викария.
— Да, — сказал Мельчетт. — Это очень важно.
— А потом мы выясним, что делал каждый из них между шестью и семью часами. Я хочу сказать, опросим всех в Старой Усадьбе, да и в деревне тоже придется почти всех допросить.
Я не сдержал вздоха:
— Вы на диво энергичны, инспектор Слак.
— Мой девиз: работа, работа и еще раз работа! С вас, пожалуй, и начнем, мистер Клемент. Расскажите, что вы делали.
— Охотно. Мне позвонили около половины шестого.
— Голос мужской или женский?
— Женский. По крайней мере, мне так показалось. Но я, само собой, был в полной уверенности, что говорит миссис Аббот.
— Но голоса ее вы не узнали?
— Этого я утверждать не берусь. Я вообще не обратил внимания на голос, как-то не задумывался над этим.
— И вы тотчас вышли? Пешком? У вас что, нет велосипеда?
— Нет.
— Понятно. Значит, пешком. И много это заняло?
— До фермы две мили без малого, какой дорогой ни пойдешь.
— Через лес Старой Усадьбы все же короче, не так ли?
— Вы правы. Но дорога плохая. Я шел туда и обратно тропинкой через поля.
— Той самой, что подходит к калитке вашего сада?
— Да.
— А миссис Клемент?
— Жена была в Лондоне. Вернулась на поезде в восемнадцать пятьдесят.
— Верно. Служанка ее видела. Ну, с вашим домом все ясно. Надо побывать в Старой Усадьбе. Потом хочу допросить миссис Лестрэндж. Она ходила к Протеро накануне убийства — что-то тут нечисто. Да, в этом деле много странностей.
Я согласился.
Бросив взгляд на часы, я увидел, что пора ко второму завтраку. Я пригласил Мельчетта закусить чем бог послал, но он отговорился тем, что ему надо непременно быть в «Голубом Кабане». Там кормят отменно — у них всегда подадут и жаркое, и гарнир из овощей. Я подумал, что он сделал правильный выбор. После разговоров с полицией Мэри, вероятно, не в самом благодушном настроении.
