Глава 18
Письма

— Простите, что снова беспокою вас, миссис Хаймс.

— Ничего, — холодно проронила Филлипа.

— Может, нам пройти в ту комнату?

— В кабинет? Ради Бога, только там очень холодно. Там нет камина.

— Не важно. Я вас долго не задержу. Кроме того, там нас вряд ли смогут подслушать.

— А это имеет значение?

— Не для меня, миссис Хаймс. Для вас.

— Что вы хотите сказать?

— Вы вроде бы говорили, миссис Хаймс, что вашего мужа убили на войне в Италии?

— Ну и что?

— А не проще ли было сказать правду, признаться, что он дезертировал?

Филлипа побелела и стиснула руки.

— Вы всегда до всего докапываетесь? — В голосе ее звучала горечь.

Креддок сухо ответил:

— Мы ждем от людей правды.

Она помолчала. Потом спросила:

— Ну и что?

— То есть, миссис Хаймс?

— Что вы намерены теперь делать? Рассказать всему свету? Так нужно, да? Этого требует справедливость? Или, может, милосердие?

— А разве никто не знает?

— Здесь — никто. Гарри, — ее голос дрогнул, — мой сын тоже ничего не знает. И я не хочу, чтобы он узнал. Нет-нет, никогда.

— Позвольте заметить, миссис Хаймс, что вы поступаете опрометчиво. Когда мальчик подрастет, лучше скажите ему правду. А то, если он узнает об этом не от вас, ему будет еще горше. Или вы всю жизнь собираетесь рассказывать ему сказки про отца, погибшего геройской смертью?

— Я не рассказываю никаких сказок. Вы что, считаете меня настолько бесчестной? Мы просто не говорили на эту тему. Его отец был… был убит на войне. В конце концов, для нас он и так все равно что мертв.

— Но ваш муж жив?

— Возможно. Откуда мне знать?

— Когда вы встречались с ним в последний раз, миссис Хаймс?

Филлипа торопливо ответила:

— Я не видела его много лет.

— Вы совершенно уверены? А может, вы все-таки видели его… недели две тому назад?

— На что вы намекаете?

— Я не мог поверить, что вы встречались в оранжерее с Руди Шерцем. Однако рассказ Мици звучал весьма убедительно. Так что напрашивается вывод: мужчина, ради которого вы в то утро ушли с работы, — это ваш муж.

— Ни с кем я в оранжерее не встречалась.

— Может, ему потребовались деньги, и вы их ему дали?

— Я же сказала, я его не видела. И ни с кем в оранжерее не встречалась!

— Среди дезертиров частенько попадаются сущие головорезы. Иногда они участвуют в ограблениях… В налетах… В общем в делах такого рода. И нередко у них есть пистолеты, привезенные из-за границы.

— Я не знаю, где мой муж. Мы не виделись много лет.

— Это ваше последнее слово, миссис Хаймс?

— Да, больше мне нечего сказать.

 

Креддок ушел от Филлипы злой и растерянный.

— Упряма, как ослица! — сердито бурчал он себе под нос.

Он был совершенно уверен, что Филлипа лгала, но перемочь ее упорное отнекивание ему так и не удалось.

Разузнать бы побольше о бывшем капитане Хаймсе! Но Креддок располагал лишь самыми скудными сведениями. Послужной список его был неудовлетворительным, но нельзя же на этом основании считать Хаймса преступником!

И уж во всяком случае, Хаймс никак не мог смазать дверные петли.

Это сделал либо кто-то из домочадцев, либо тот, кто запросто вхож в Литтл-Педдокс.

Креддок стоял в раздумье, глядя на лестницу, как вдруг ему пришла в голову мысль: а что делала Джулия на чердаке? Чердак, подумал он, не совсем подходящее место для такой изнеженной барышни. Что же она там делала?

Он бегом поднялся на второй этаж. Поблизости никого не было. Креддок открыл дверь, из которой вышла Джулия, и поднялся по узкой спиральной лестнице.

На чердаке он увидел кованые сундуки, старые чемоданы, полуразвалившуюся мебель… Стул со сломанной ножкой, разбитая фарфоровая лампа, разрозненные столовые сервизы.

Креддок подобрался к сундукам и открыл крышку одного из них. Одежда. Старомодные добротные женские платья. Наверно, мисс Блеклок и ее покойной сестры.

Он заглянул в другой сундук.

Занавеси.

Взял маленький кожаный чемоданчик. Там были бумаги и письма. Старые письма, пожелтевшие от времени.

Креддок посмотрел на крышку чемоданчика, на ней стояли инициалы «Ш.Л.Б.». Видимо, чемоданчик принадлежал Шарлотте, сестре Летиции. Креддок развернул одно из писем. Оно начиналось так:

 

«Дорогая Шарлотта! Вчера Белль почувствовала себя лучше и смогла поехать на пикник. Р. Г, тоже взял выходной. Дела с основанием предприятия в Эсвогеле идут превосходно. Р. Г, очень этим доволен. Привилегированные акции поднялись выше номинала».

 

Он пропустил остальное и посмотрел на подпись.

 

«Твоя любящая сестра Летиция».

 

Креддок взял другое письмо.

 

«Милая Шарлотта! Я хочу, чтобы ты все-таки иногда виделась с людьми. Знаешь, ты все преувеличиваешь. На такие недостатки, как у тебя, люди вообще не обращают внимания. Ты напрасно считаешь это уродством».

 

Креддок вспомнил, что Белль Геллер говорила насчет какого-то уродства у Шарлотты Блеклок. В результате Летиции пришлось бросить работу и ухаживать за сестрой. Взволнованные письма были пронизаны нежностью и любовью к несчастной калеке. Летиция пространно описывала свои каждодневные дела, со всеми подробностями, которые могли заинтересовать больную девушку. И Шарлотта хранила ее письма. А вдруг среди них затесались какие-нибудь старые снимки?

Креддок внезапно разволновался. Что, если разгадка здесь? Может, в письмах есть нечто, о чем сама Летиция Блеклок давно позабыла? Ведь письма представляют собой беспристрастную картину прошлого, в них может быть ключ к разгадке. Вдруг он с их помощью нападет на след убийцы? И потом, возможно, среди писем обнаружатся фотографии Сони Геллер, о которых не знает тот, кто вынул снимки из альбома.

Инспектор Креддок аккуратно сложил письма, закрыл чемоданчик и стал спускаться.

Внизу стояла Летиция Блеклок и с изумлением глядела на него.

— Так это вы были на чердаке? А я слышала шаги и не могла понять кто…

— Мисс Блеклок, я нашел здесь кое-какие письма. Вы писали их Шарлотте много лет назад. Вы позволите мне взять их?

От возмущения мисс Блеклок даже побагровела.

— Это необходимо? Но почему? Какой вам от них прок?

— Там могут быть снимки Сони Гедлер или описание ее характера, какие-нибудь намеки, эпизоды, которые могут мне помочь.

— Но это частная переписка, инспектор!

— Я знаю.

— А впрочем, вы все равно их заберете… Наверно, у вас есть на то полномочия, а если нет — то вы легко их получите. Берите! Забирайте! Но о Соне вы почти ничего не найдете. Она вышла замуж и уехала всего через два года после того, как я начала работать у Рэнделла Гедлера.

Креддок упрямо твердил:

— А вдруг что-нибудь есть? Надо посмотреть.

Уверяю вас, опасность очень реальна.

— Знаю, — сказала она, закусив губу. — Банни умерла оттого, что приняла таблетку, предназначавшуюся для меня. Следующей жертвой могут оказаться Патрик или Джулия, Филлипа или Мици, а ведь у них еще вся жизнь впереди. Они выпьют бокал вина, налитый для меня, или съедят шоколад, посланный мне в подарок. Забирайте письма! Прочтите их и сожгите. Они интересны только для меня и Шарлотты. Все давно кончено… ушло, минуло. Этого уже никто не помнит.

Она поднесла руку к ожерелью из фальшивого жемчуга. Креддок подумал, что оно совершенно не вязалось с твидовым пиджаком и юбкой.

— Забирайте письма, — повторила она.

 

На следующий день инспектор зашел к священнику.

День выдался пасмурный, ветреный.

Мисс Марпл вязала, пододвинув кресло к камину. Банч ползала по полу, раскраивая материал. Она села, откинула упавшие на глаза волосы и выжидательно посмотрела на инспектора.

— Не знаю, может, я нарушаю устав, — сказал Креддок, обращаясь к мисс Марпл, — но мне бы хотелось показать вам это письмо.

Он поведал, как обнаружил письма на чердаке.

— Письма очень трогательные, — добавил Креддок, — мисс Блеклок всячески старалась поддержать в сестре интерес к жизни и поправить ее здоровье. В письмах ясно вырисовывается личность старика отца, доктора Блеклока. Это был тупоголовый тип, косный, убежденный в том, что все его мысли и сентенции правильны. Из-за своего упрямства он, наверно, уморил не одну тысячу пациентов. Он не выносил никаких новых веяний или методов лечения.

— Я бы не стала его за это упрекать, — заметила мисс Марпл. — Наши молодые врачи слишком увлекаются экспериментами. Сначала выдерут тебе все зубы, исследуют все железы, удалят добрую половину внутренностей, а потом разведут руками и заявят, что медицина бессильна. По мне, так лучше старые испытанные средства. Их, в конце концов, всегда можно выбросить в помойное ведро.

Она взяла письмо, которое ей протягивал Креддок.

— Прочтите, — сказал инспектор, — мне кажется, вы лучше поймете то поколение. Их поступки; желания, образ мышления…

Мисс Марпл развернула хрупкий пересохший листок.

 

«Дорогая Шарлотта!

Я не писала тебе целых два дня, потому что дома у нас ужасные сложности. Соня, сестра Рэнделла (помнишь ее? Она еще заезжала за тобой на машине. Как бы я хотела, чтобы ты побольше бывала на людях!), так вот. Соня объявила о своем намерении выйти замуж за Дмитрия Стэмфордиса. Я видела его всего один раз. Он очень импозантный мужчина, но, по-моему, не внушает доверия. Р. Г, его терпеть не может, считает мошенником и плутом. Белль (Господь с ней!) только и делает, что целыми днями валяется на диване и безмятежно улыбается. Соня только на первый взгляд такая флегматичная, на самом деле характер у нее бешеный, они с Р. Г, все время на ножах, вчера я по-настоящему испугалась, как бы она его не убила!

Я старалась изо всех сил. Говорила и с Соней, и с Р. Г., и вроде бы убедила их встретиться и трезво все обсудить. Они встретились, и все началось сызнова! Ты даже представить не можешь, насколько это утомительно. Р. Г, наводил справки, похоже, Стэмфордис действительно нежелательная кандидатура.

Дела опять же запущены. Все лежит на мне, и в каком-то смысле это неплохо, потому что Р. Г, предоставляет мне свободу действий. Вчера он сказал: «Слава тебе, Господи, хоть один нормальный человек еще остался! Влеки, ты ведь никогда не влюбилась бы в мошенника?» Я ответила, что вообще вряд ли могу влюбиться. Р. Г, сказал:

«Давай-ка затеем еще одну игру». Но порой он так рискует, что буквально ходит по лезвию бритвы. «Ты твердо решила не дать мне сбиться с пути истинного, Блеки?» спросил он меня однажды. А ведь я именно это и делаю. Я просто не могу себе представить, как это люди не понимают, что честно, а что — нет. Но Р. Г, совершенно искренне не понимает. Он знает только, что законно, а что противозаконно. Белль надо всем этим смеется. Она считает, что страсти вокруг Сониного замужества раздуты. «У Сони есть деньги, — говорит она, — почему бы ей не выйти за кого она хочет?» Я сказала, что это может оказаться непоправимой ошибкой, а Белль ответила: «Замужество по любви никогда не может оказаться ошибкой… даже если потом будешь раскаиваться». И добавила: «По-моему, Соня только из-за денег не хочет рвать с Рэндаллом. Соня очень любит деньги».

Вот пока и все. Как там папа? Я не пишу, чтобы ты передавала ему привет, но если сочтешь нужным — передай. Чаще ли ты стала выходить в общество? Право, дорогая, нельзя быть такой затворницей!

Соня передает тебе привет. Только что она вошла ко мне в комнату, она похожа на разъяренную кошку, выпускающую когти. Наверно, они с Р. Г, снова поругались. Вообще-то Соня порой любого может вывести из себя. Не знаешь, куда деваться под ее холодным пристальным взглядом.

Тысячу поцелуев, моя милая. Взбодрись. Курс лечения йодом может вызвать заметные сдвиги. Я выясняла… и, похоже, это дает хорошие результаты.

Любящая тебя сестра Летиция».

 

Мисс Марпл сложила письмо и отдала его Креддоку. Вид у нее был задумчивый.

— Ну? Что вы о ней скажете? — спросил Креддок. — Какое у вас сложилось впечатление?

— О ком? О Соне? Сами понимаете, трудно судить о человеке с чужих слов… Она самостоятельна… по-моему, это главное. И хотела взять от жизни все, что только возможно.

— «Она похожа на разъяренную кошку, выпускающую когти», — вполголоса процитировал Креддок. — Знаете, это мне кого-то напоминает.

Он наморщил лоб.

— Наводил справки… — пробормотала мисс Марпл.

— Да что толку от этих справок, — сказал Креддок.

— А ни о ком из жителей Сент-Мэри-Мид вам письмо Летиции не напомнило? — спросила Банч. Она говорила невнятно, потому что держала во рту булавки.

— Да вроде нет, дорогая… Правда, отец Летиции, доктор Блеклок, наверное, походил на мистера Кертиса, служителя Уэслеанской церкви[29]. Он не разрешил своей дочери поставить пластинку на искривленные зубы. Говорил: «Богу угодно, чтобы ее зубы торчали вперед». «Но ведь, — возразила я ему, — вы подстригаете бороду и волосы. А может, Богу угодно, чтобы вы совсем обросли». Но он ответил, что это другое дело. Истинно мужская логика. Впрочем, к нашему делу это не имеет отношения.

— Знаете, а мы ведь так и не установили, кто владелец пистолета. Руди Шерцу он не принадлежал. Эх, знать бы, был ли у кого в Чиппинг-Клеорне пистолет до этого, так сказать, «объявленного убийства»!

— У полковника Истербрука, — отозвалась Банч. — Он хранит в ящичке для воротничков.

— Откуда вам это известно, миссис Хармон?

— От миссис Батт. Она приходит к нам прибираться два раза в неделю. Она сказала, что, поскольку он военный, у него, естественно, имеется пистолет. Мало ли что, вдруг к нему вздумают залезть грабители?

— А когда вы с ней разговаривали?

— Давно. Где-то с полгода назад.

— Неужели полковник Истербрук? — пробормотал Креддок.

— Это похоже на игру в рулетку на ярмарке, — сказала Банч. — Она тоже крутится и каждый раз останавливается на другом месте.

— Не травите душу! — простонал Креддок.

— Полковник Истербрук однажды принес в Литтл-Педдокс книгу, — сказал он, слегка поразмыслив. — Он вполне мог тогда смазать дверные петли. Однако он не скрывал, что заходил. В отличие от мисс Хинчклифф.

Мисс Марпл кашлянула.

— Надо делать скидку на то, в какие времена мы живем, инспектор. Вы полицейский. А люди не будут всего рассказать полиции, ведь так?

— Не понимаю почему, — сказал Креддок. — Почему, если они не замешаны в преступлении?

— Тетя Джейн имеет в виду масло, — сказала Банч, ползая вокруг ножки стола и пытаясь поймать улетевший кусок выкройки. — Масло, зерно для кур и сметану, а иногда и кусочек бекона.

— Покажи инспектору записку мисс Блеклок, — сказала мисс Марпл. — Она написана довольно давно, но это не важно: читается как захватывающий детектив.

— Куда же она запропастилась? Вы об этой записке, тетя Джейн?

Мисс Марпл взяла ее в руки и кивнула.

— Да, именно о ней.

Она протянула бумажку инспектору.

 

«Я обо всем справилась: это в четверг. В любое время после трех. Если будет что-нибудь для меня, оставьте где обычно».

 

Банч выплюнула булавки и рассмеялась. Мисс Марпл следила за выражением лица инспектора. Жена викария начала объяснять:

— В четверг на местных фермах готовят масло. Кто хочет, может его купить. Обычно мисс Хинчклифф объезжает фермы и скупает какое-то количество масла. Она с фермерами на короткой ноге, может, из-за того, что у нее свиньи. Но, понимаете, все проделывается втихую, это как бы товарообмен между местными жителями. Кто-то получает масло, а взамен дает огурцы, а когда режут свиней, то еще и кусочек свинины. Ведь частенько с животными что-то «случается», и их приходится убивать. Ну, вы меня понимаете. Но, конечно, полиции об этом не стоит говорить. Думаю, добрая половина таких сделок противозаконна, только никто не может сказать наверняка, потому что все жутко запутано. Я полагаю, Хинч принесла в Литтл-Педдокс фунт масла или еще что-нибудь и оставила «где обычно». Кстати, «где обычно» означает в ящике для муки, под шкафом. Никакой муки там нет.

Креддок вздохнул.

— Я весь внимание, милые дамы, — продолжайте свою лекцию.

— А потом, эти купоны на одежду, — сказала Банч. — Обычно их не покупают. Считается неприличным. Ведь их выдают бесплатно. Но миссис Батт, миссис Финч, миссис Хиггинс и другим женщинам нравятся красивые шерстяные платья и почти не ношенные зимние пальто, и они расплачиваются талонами на одежду, которые скупают по дешевке.

— Лучше не продолжайте, — сказал Креддок. — Все подобные махинации противозаконны.

— Значит, надо отменить такие глупые законы, — сказала Банч, опять зажав в зубах несколько булавок. — Конечно, сама я так не поступаю, потому что Джулиану это не нравится. Но я знаю, что творится вокруг.

Креддоком начало овладевать отчаяние.

— Все выглядит так просто и обыденно, — сказал он. — Милые пустячки, забава. И тем не менее уже имеется двое убитых, и, того и гляди, укокошат еще кого-нибудь, прежде чем я успею принять меры. В настоящий момент я перестал заниматься Пипом и Эммой и сосредоточился исключительно на Соне. Знать бы, как она выглядит! В письмах есть несколько фотографий, но никого похожего на нее.

— Разве вам известно, как она выглядела?

— Мисс Блеклок сказала, что она была маленького роста и смуглая.

— Вот как, — протянула мисс Марпл, — любопытно.

— Правда, — продолжал Креддок, — один снимок мне кого-то смутно напомнил. Высокая светловолосая девушка с пучком на затылке. Бог знает, кто она такая, но, во всяком случае, не Соня. Как вам кажется, миссис Светтенхэм была в юности смуглой?

— Едва ли, — ответила Банч. — У нее голубые глаза.

— Я рассчитывал найти фотографию Дмитрия Стэмфордиса, но увы… Ладно. — Он взял письмо. — Извините, что тут нет ничего интересного для вас, мисс Марпл.

— О, что вы, как раз напротив, — запротестовала мисс Марпл. — Тут очень даже много интересного… Вчитайтесь, инспектор… особенно в то место, где она пишет, что Р. Г, навел справки про Дмитрия Стэмфордиса.

Креддок удивленно уставился на нее.

Зазвонил телефон.

Банч поднялась с пола и вышла в холл, ибо телефонный аппарат, согласно викторианским традициям, находился там.

Вернувшись в комнату, она сказала Креддоку:

— Это вас.

Слегка удивленный, инспектор вышел, не забыв, однако, плотно притворить за собой дверь.

— Креддок? Райдсдейл на проводе.

— Слушаю, сэр.

— Я тут просматривал наше дело. Как я понял, в разговоре с вами Филлипа Хаймс твердила, что не видела мужа с тех пор, как он дезертировал?

— Так точно, сэр. Она все категорически отрицала. Но, по-моему, лгала.

— Совершенно с вами согласен. Помните случай, произошедший дней десять назад? Мужчину переехал грузовик… потерпевшего отвезли в Мильчестерский госпиталь с сотрясением мозга и переломом таза.

— Вы про парня, который вытащил ребенка из-под колес грузовика, а сам под него угодил?

— Да. При нем не было никаких бумаг, и никто не пришел его опознать. Похоже было, что он в бегах. Прошлой ночью бедняга умер, так и не придя в сознание. Но мы выяснили его личность. Он дезертировал из армии, и зовут его Роналд Хаймс, бывший капитан, служивший в Южном Лоумшире.

— Муж Филлипы Хаймс?

— Да. Кстати, при нем обнаружили использованный билет в Чиппинг-Клеорн и довольно приличную сумму денег.

— Значит, он получил деньги от жены? Я всегда думал, что Филлипа разговаривала в оранжерее с ним. Конечно, она все начисто отрицала… Но, сэр, несчастный случай ведь произошел до…

— Вот именно! — подхватил Райдсдейл. — Его положили в больницу двадцать восьмого. А события в Литтл-Педдоксе были двадцать девятого. Так что к нему Хаймс не имеет отношения. Но жена его, разумеется, ничего не знала. И могла подозревать, что муж замешан. Поэтому она и молчала: все-таки он ее муж.

— А он поступил благородно, да, сэр? — сказал Креддок.

— Что спас ребенка? Безусловно. Смельчак! Так что не думайте, будто Хаймс дезертировал из трусости.

Ладно, Бог с ним, что было — то быльем поросло. Для человека с замаранной репутацией это хорошая смерть.

— Я рад за Филлипу, — сказал инспектор. — И за ее сына.

— Да, мальчику не придется краснеть за отца. А молодая женщина сможет снова выйти замуж.

— Я уже думал, сэр, — откликнулся Креддок. — Это открывает новые перспективы.

— Раз уж вы сейчас в Чиппинг-Клеорне, то, наверное, стоит рассказать о случившемся Филлипе.

— Хорошо, сэр. Я тотчас же пойду поговорю с ней. Хотя нет, лучше подождать, когда она вернется в Литтл-Педдокс. Известие может сильно потрясти ее… и, потом, я хочу еще кое с кем переговорить.