Глава 13
Утренние хлопоты в Чиппинг-Клеорне
(продолжение)
Мисс Марпл вышла из ворот дома священника и двинулась по переулку, ведущему на главную улицу.
Она шла очень быстро, опираясь на толстую палку преподобного Джулиана Хармона.
Миновав бар «Рыжая корова» и лавку мясника, она на минутку остановилась взглянуть на витрину антикварного магазинчика мистера Элиота, который был удачно расположен рядом с чайной «Синяя птица» и кафе, так, чтобы богатые автомобилисты, остановившись выпить чашку чаю и съесть нечто сомнительное ядовито-шафранового цвета, именуемое «домашними пирожными», не могли бы устоять перед искушением заглянуть в витрину его лавчонки. Оформляя старинную витрину-эркер, предусмотрительный мистер Элиот постарался угодить на все вкусы. Тут были две вещицы ватерфордского стекла, стоявшие на ведерке для льда. Бюро орехового дерева с инкрустацией рекламировалось как «стоящее приобретение», на столике, который стоял рядом, красовались дешевые дверные молотки, причудливые талисманы, несколько треснувших чашек дрезденского фарфора, пара жалких бисерных бус, кружка с надписью «Подарок из Танбридж-Уэллса» и кое-какие серебряные безделушки викторианской поры.
Не успела мисс Марпл оглядеть витрину, как мистер Элиот, тучный пожилой паук, уже начал прикидывать материальные возможности новой «мушки».
Но как раз когда он решил, что гостья из домика священника (а мистер Элиот, подобно всем в округе, прекрасно знал, кто такая мисс Марпл) не устоит перед прелестями «Подарка из Танбридж-Уэллса», мисс Марпл краем глаза заметила, что в «Синюю птицу» входит Дора Баннер, и подумала, что столь ветреным утром отнюдь не помешает выпить чашечку кофе.
В кафе уже расположилось несколько дам, подслащивавших себе утреннюю беготню по магазинам. Мисс Марпл, слегка прищурившись, вглядывалась в полумрак «Синей птицы» и искусно разыгрывала легкое замешательство. Внезапно у нее над ухом раздался голос Доры Баннер:
— Доброе утро, мисс Марпл. Подсаживайтесь ко мне. Я одна.
— Спасибо.
Мисс Марпл благодарно опустилась на неуклюжее фирменное кресло синего цвета.
— Такой резкий ветер, — пожаловалась она, — а я не могу идти побыстрее — из-за ревматизма.
— Я вас так понимаю. В прошлом году меня прихватил ишиас[23] — так это была просто пытка.
Дамы принялись жадно обсуждать свои болячки: ревматизм, ишиас и неврит. Хмурая девица в розовом халате с аппликацией из синих птиц, зевая, приняла заказ на кофе и пирожные. Вид у нее был устало-терпеливый.
— Здесь прекрасные пирожные, — заговорщицки прошептала мисс Баннер.
— Меня заинтересовала прехорошенькая особа, которую мы встретили, уходя от мисс Блеклок, — начала мисс Марпл. — Кажется, она ухаживает за цветами или работает в поле. Как ее зовут? Хаймс?
— Да-да, Филлипа Хаймс. Мы прозвали ее «наша квартирантка». — Мисс Баннер рассмеялась собственной шутке. — Приятная женщина, очень спокойная. Настоящая леди, ну, вы понимаете, о чем я…
— Любопытно. А я знавала одного полковника Хаймса, он служил в индийской кавалерии. Может, ее отец?
— Она Хаймс по мужу. Вдова. Ее мужа убили где-то в Италии — то ли в Сицилии, то ли еще где… Ваш знакомый мог быть отцом ее мужа.
— А нет ли у нее небольшого романчика? — лукаво предположила мисс Марпл. — С тем высоким юношей?
— С Патриком? Вы думаете? Нет, мне кажется…
— Я имела в виду юношу в очках. Я его тут как-то видела…
— Ах, вы об Эдмунде Светтенхэме! Тес… Вон там в углу сидит его мать, миссис Светтенхэм. Право, не знаю. Вы думаете, Филлипа ему нравится? Он такой странный, порой говорит совершенно неслыханные вещи. И его почему-то считают умным, — сказала мисс Баннер с явным неодобрением.
— Ум — это еще не все, — с готовностью заметила мисс Марпл. — А вот и наш кофе.
Хмурая девица грохнула на стол поднос. Мисс Марпл и мисс Баннер принялись потчевать друг друга пирожными.
— Как интересно, что вы с мисс Блеклок вместе учились в школе. Вот уж действительно, дружба проверенная временем.
— Правда, — вздохнула мисс Баннер. — Мало кто так верен друзьям, как дорогая мисс Блеклок. Боже, как же давно это было! Такая хорошенькая девушка, она так любила жизнь! Как все это грустно!
Мисс Марпл вздохнула и покачала головой, хотя абсолютно не понимала, что же здесь грустного.
— Жизнь тяжела, — пробормотала она.
— «И бремя печалей на сердце легло», — прошептала мисс Баннер, глаза ее затуманились от слез. — Я всегда вспоминаю это стихотворение. Истинное терпение, истинное смирение. Такое мужество и стойкость должны быть вознаграждены. Мисс Блеклок достойна величайшего счастья.
— Деньги, — сказала мисс Марпл, — могут существенно облегчить жизнь.
Она со спокойным сердцем позволила себе отпустить это замечание, поскольку считала, что мисс Баннер намекает на изобилие в доме мисс Блеклок в ближайшем будущем. Однако мисс Баннер вдруг резко настроилась на совсем другой лад.
— Деньги! — с горечью воскликнула она. — Знаете, что я думаю? По-настоящему понять, что значат деньги, а скорее даже их отсутствие, можно только на собственном опыте.
Мисс Марпл сочувственно закивала.
Мисс Баннер продолжала:
— Я часто слышала, как люди говорят: «Лучше вообще не обедать, чем обедать без цветов на столе». Но приходилось ли им сидеть без обеда? Они и представить себе не могут, что это значит, такое надо пережить самому… Голод. Каково оно… когда у тебя только банка паштета и остатки маргарина… И ты годами сидишь на этом и сходишь с ума, мечтая о хорошем куске мяса с овощами. А одежда! Штопаная-перештопаная, живого места не осталось, а все убеждаешь себя, что незаметно. А поиски работы! И везде тебе говорят, что ты слишком стара. А когда вдруг подворачивается место, силы уже не те. Однажды ты падаешь в обморок и снова оказываешься на улице. А квартплата! Вечная квартплата… И обязательно надо заплатить вовремя, не то тебя выселят. На жизнь остается совсем чуть-чуть, цены-то кусаются! На одну пенсию не осень-то разживешься, не очень.
— Понимаю, — сочувственно сказала мисс Марпл.
— Я написала Летти. Случайно увидела ее имя в газете. Там говорилось про благотворительный завтрак в пользу мильчестерской больницы. Так прямо черным по белому и стояло: «Мисс Летиция Блеклок». И я вдруг вернулась в прошлое. Я сто лет ничего о ней не слышала. Она работала секретаршей у одного очень богатого человека, наверное, вы знаете, Геллера. Летти была умной девушкой, из тех, кто преуспевает в жизни, не очень хорошенькой, но зато с сильной волей. Ну, я и подумала… подумала, что, может, она помнит меня… ведь она единственная, кого я могла попросить о небольшой услуге. Я хочу сказать… те, кого знаешь с детства, с кем училась в школе, они ведь не подумают про тебя плохо, не решат, что ты попрошайка, вымогающая в письмах деньги.
На глаза Доры Баннер навернулись слезы.
— А потом приехала Лотти и забрала меня… она сказала, ей нужна помощница по дому. Конечно, я очень удивилась… но в газетах часто все перевирают… А столько в ней доброты, сочувствия! И она так хорошо помнит старые времена. Я на все для нее готова, на все. И я очень стараюсь, но, боюсь, подчас я многое путаю… память не та стала. Я ошибаюсь. Все на свете забываю и говорю глупости. Но она — само терпение. И что самое трогательное — она постоянно делает вид, будто ей от меня польза. Ведь это истинная доброта, правда?
— Да, это истинная доброта, — ласково подтвердила мисс Марпл.
— Я все время волновалась, с тех пор как приехала в Литтл-Педдокс: что будет со мной, если с мисс Блеклок что-нибудь случится? Ведь вокруг столько опасностей, машины носятся как угорелые, никто не застрахован, правда? Но, разумеется, я ничего не говорила Летти, хотя она, вероятно, догадывалась. Наверняка даже, потому что однажды сказала, что оставит мне небольшой годовой доход и — что для меня куда более ценно — всю свою чудесную обстановку. Я была совершенно потрясена. Но она сказала, что никто не умеет ценить вещи так, как я, и это правда… я просто из себя выхожу, если на моих глазах бьют фарфор или оставляют на столе следы от мокрых стаканов. Я действительно забочусь о ее вещах.
Тут у нас некоторые, да, именно «некоторые», относятся к ее вещам наплевательски, чтобы не сказать хуже. Я вовсе не так глупа, как кажется, — простодушно продолжала мисс Баннер. — И прекрасно вижу, как Летти обводят вокруг пальца. Кое-кто, не буду называть имен, занимается чистым надувательством. Наша дорогая мисс Блеклок излишне доверчива.
Мисс Марпл сокрушенно покачала головой:
— Доверчивость — вещь опасная.
— Да, вот именно. Мы-то с вами, мисс Марпл, знаем жизнь. А мисс Блеклок…
Мисс Марпл подумала, что мисс Блеклок, бывшая секретарша крупного финансиста, тоже должна бы знать жизнь. Но, вероятно, Дора Баннер хотела сказать, что Летти Блеклок всегда жила в комфорте, а люди, привыкшие жить в довольстве, не знают бездн человеческой души.
— Ох уж этот Патрик! — вдруг воскликнула мисс Баннер, да так неожиданно, что мисс Марпл подскочила. — Насколько мне известно, он, по крайней мере, дважды вытягивал из нее деньги. Прикинулся, будто попал в передрягу. Залез в долги. В общем, песенка обычная. А Летти слишком щедрая. На мои упреки знай отвечает:
«Мальчик молод, Дора. В юности можно и побезумствовать».
— Что ж, в этом есть доля истины, — сказала мисс Марпл. — Тем более он такой красивый молодой человек.
— Человек красен делами, — возразила Дора Баннер. — А он очень любит поднимать всех на смех. И, наверно, чересчур увлекается девушками. Я, например, для него только объект для насмешек, не больше. Ему, по-моему, и в голову не приходит, что у других людей тоже есть какие-то чувства.
— Молодежь частенько этим грешит, — сказала мисс Марпл.
Мисс Баннер вдруг подалась вперед с таинственным видом.
— Вы ведь никому не расскажете, правда, дорогая? спросила она. — Понимаете, я никак не могу избавиться от ощущения, что он замешан в той жуткой истории. Я думаю, или он, или Джулия были знакомы с тем молодым человеком. Мисс Блеклок я, конечно, даже и не заикаюсь, она устроит мне выволочку — ведь он ее племянник. Но раз тот швейцарец застрелился, Патрик должен ведь чувствовать какую-то ответственность, правда же? То есть если он его подбил, конечно. В общем, я совсем запуталась. И все столько шумят о второй двери в гостиную! А меня другое беспокоит: то, что сыщик сказал, будто петли смазали. Потому что, понимаете, я видела…
Она запнулась.
Мисс Марпл молчала, подбирая нужные слова.
— Да, сложное положение, — сочувственно сказала она. — Естественно, вы не хотите, чтобы дело дошло до полиции.
— Вот именно! — вскричала Дора Баннер. — Я ночи напролет лежу и думаю… понимаете, я тут на днях натолкнулась в кустах на Патрика. Я искала яйца, одна наша курица несет яйца прямо в саду, а он стоял там и держал в руках перышко и баночку из-под масла. Увидев меня, отскочил с виноватым видом и сказал: «Я вот как раз думал: откуда это взялось?» Он, конечно, парень сообразительный. Наверное, на ходу придумал, когда я его застукала. Да и вообще, сами посудите, как можно найти такое в кустах, если не искать намеренно, если не знать, что это — там! Но, конечно, я ничего не сказала. Однако я так на него посмотрела! Ну, вы понимаете…
Дора Баннер протянула руку и отщипнула кусочек розово-рыжеватого, совсем как лососина, пирожного.
— А в другой раз я случайно услышала их очень странный разговор с Джулией. Они вроде бы ссорились. Он сказал: «Если бы я знал, что ты с этим связана!» А Джулия, всегда такая спокойная, ему в ответ: «Ну и что ж, мой милый братец, ты собираешься теперь делать?» Но тут, как назло, скрипнула половица, и они меня заметили. Мне ничего не оставалось, как самым шутливым тоном спросить: «Да вы, как видно, ссоритесь?» А Патрик сказал: «Я убеждаю Джулию не связываться с продавцами на черном рынке». У него очень ловко получилось, но я не поверила. И еще я считаю, что с лампой в гостиной что-то сделал Патрик. Это его рук дело, я ведь прекрасно помню, что там была пастушка, а не пастушок. А на следующий день…
Она осеклась и покраснела. Обернувшись, мисс Марпл увидела, что сзади стоит мисс Блеклок… должно быть, она только что вошла.
— Попиваем кофе и сплетничаем, Банни? — спросила мисс Блеклок, и в голосе ее прозвучал укор. — Доброе утро, мисс Марпл. Сегодня очень свежо, правда?
— Мы как раз говорили, что сейчас столько новых правил и ограничений, — поспешно заявила мисс Баннер. — Что всего и не упомнишь.
Дверь с грохотом распахнулась, и в «Синюю птицу» влетела Банч Хармон.
— Привет, — сказала она. — Я опоздала?
— Ну, почему же, дорогая, — сказала мисс Марпл. — Садись, выпей кофейку.
— Мы должны идти, — сказала мисс Блеклок. — Ты все купила, что нужно, Банни?
Она говорила вполне милостивым тоном, но в глазах еще таился упрек.
— Да-да, спасибо, Летти. Я только забегу по пути в аптеку, куплю аспирин и лейкопластырь.
Когда дверь за ними закрылась, Банч спросила:
— О чем вы беседовали?
Мисс Марпл ответила не сразу. Она подождала, пока у Банч приняли заказ, и только потом сказала:
— Семейная сплоченность — очень серьезная вещь. Очень. Помнишь одно нашумевшее дело? Не помню точно чье. Говорили, что один джентльмен отравил жену. Подсыпал яд в бокал с вином. Но на суде дочь показала, что полбокала выпила она, и все доводы обвинения разлетелись в пух и прах. Говорят, — но, может, это лишь слухи, — будто она с тех пор не обмолвилась с отцом ни единым словом и ни разу не ночевала с ним под одной крышей. Но, конечно, отец — одно, а племянник или дальний родственник — совсем другое. И все-таки никому не хочется, чтобы кого-нибудь из его семьи повесили, да?
— Естественно, — задумчиво протянула Банч. Мисс Марпл откинулась на спинку кресла и еле слышно пробормотала:
— Все люди очень похожи друг на друга.
— А на кого похожа я?
— Ты-то как раз на саму себя. Ты мне никого особо не напоминаешь. Разве что…
— Начинается! — воскликнула Банч.
— Да нет, дорогая, я просто подумала о своей горничной.
— О горничной? Из меня вышла бы ужасная горничная.
— Из нее тоже. Она совершенно не умела прислуживать за столом. Устраивала кавардак, клала кухонные ножи вперемежку со столовыми, а ее чепчик (это было очень давно, моя милая, тогда горничные носили специальные головные уборы) всегда сидел набекрень.
Банч машинально поправила шляпку.
— Ну, а еще что? — тревожно спросила она.
— Но я держала эту горничную, потому что с ней было хорошо, и вдобавок она меня смешила. Мне нравилось, что она все говорила напрямик. Пришла как-то раз и заявляет: «Не знаю, мэм, но по тому, как Флорри сидит, похоже, она уже не девица». И разумеется, Флорри действительно оказалась в интересном положении из-за одного подмастерья-парикмахера. По счастью, это случилось в старые добрые времена, и я могла с ним потолковать и все уладить. Они сыграли прелестную свадьбу и зажили очень счастливо. Флорри была хорошей девушкой, но чересчур падкой на красивых мужчин.
— Но она никого не убила, правда? — спросила Банч. — Я про горничную.
— Нет, конечно, — ответила мисс Марпл. — Она вышла замуж за баптистского[24] священника, у них пятеро детей.
— Совсем как я, — воскликнула Банч. — Правда, пока что у меня только Эдвард и Сьюзен.
Помолчав некоторое время, она добавила:
— А сейчас вы о ком думаете, тетя Джейн?
— О многих, — неопределенно откликнулась мисс Марпл.
— В Сент-Мэри-Мид?
— В основном… В частности, я думала о сестре Эллертон, воплощенной добродетели. Она ухаживала за одной старой дамой, души в ней не чаяла. Потом старушка скончалась. Сестра Эллертон стала ухаживать за другой, та тоже умерла. От морфия. Все выплыло наружу. Истинная доброта. Проделала все с удивительным добросердечием и, что самое возмутительное, так и не осознала, что поступила дурно. «Все равно им недолго оставалось жить, — сказала она, — у одной был рак, и бедняжка ужасно страдала».
— Значит, сестра Эллертон убивала из милосердия?
— Нет-нет. Они переводили на ее имя деньги. Видишь ли, она любила деньги… А еще был один молодой человек, племянник миссис Ньюси, которая держала магазин канцтоваров. Он приносил домой наворованное и просил продать. Говорил, что купил за границей. Заморочил тетке голову. А когда полиция заинтересовалась и стала докапываться до истины, попытался проломить бедняжке череп, чтобы она не смогла его выдать… Не очень приятный юноша, но зато какой красавец! Две девушки были в него влюблены. На одну из них он просадил кучу денег.
— Наверно, на самую противную, — предположила Банч.
— Да, дорогая. А потом была еще миссис Крей, торговка шерстью. Обожала своего сына и, конечно, его испортила. Он впутался в очень темное дело. Банч, а ты помнишь Джоан Крофт?
— Н-нет, вроде бы нет.
— Я думала, может, ты ее видела, когда мы ходили в гости. Она обычно гордо восседала с сигарой или трубкой в зубах. Как-то на банк напали налетчики, а Джоан Крофт как раз там оказалась. Она сбила бандюгу с ног и отобрала пистолет. За мужество суд объявил ей благодарность.
Банч, казалось, ловила каждое слово.
— Ну, и что дальше? — допытывалась она.
— А помнишь ту женщину, которая жила как-то летом в Сент-Жан-де-Коллэн? Такая спокойная… скорее даже молчаливая. Всем она нравилась, но никто не мог сойтись с ней поближе… Потом мы узнали, что у нее муж — фальшивомонетчик. Из-за него она чувствовала себя как бы отрезанной от мира. В конце концов она стала немножко странной. С теми, кто слишком много думает, это бывает.
— А в ваши воспоминания не затесался какой-нибудь полковник, служивший в Индокитае?
— Как же не затесался, моя милая?! В Ларчесе жил полковник Воэн, а в Симла-Лодж — полковник Райт. За ними я ничего плохого не замечала. Но вот мистер Ход-сон, управляющий банком, поехал как-то в кругосветное путешествие и женился на женщине, которая годилась ему в дочери. Он и понятия не имел, кто она и откуда… Верил тому, что она о себе рассказывала.
— А она говорила не правду?
— Да, врала буквально на каждом шагу.
— Недурно, — кивнула Банч и распрямила пальцы, которые загибала по ходу рассказа. — Мы имеем преданную Дору, красавца Патрика, миссис Светтенхэм и Эдмунда, Филлипу Хаймс, полковника и миссис Истербрук. Кстати, насчет нее вы, по-моему, совершенно правы. Но только зачем ей убивать Летти Блеклок?
— Мисс Блеклок может знать что-нибудь о ее прошлом.
— Романтическая история[25] в духе миссис Танкрей? Нынче такого не бывает!
— А может, и бывает. Видишь ли, Банч, ты из тех, кто не очень обращает внимание на общественное мнение.
— Я понимаю, о чем вы, — внезапно сказала Банч. — Если долго бедствуешь, а потом вдруг, как бездомная намерзшаяся кошка, обретаешь теплый дом и сметанку на блюдечке, и тебя ласкают и называют котеночком, и решают все твои проблемы… Тут на все пойдешь, лишь бы это сохранить… Да, должна признать, вы нарисовали полную галерею человеческих характеров.
— Правда, ты не всех правильно расставила по местам, — сказала мисс Марпл.
— Разве? А где я ошиблась? С Джулией? «Джулия томная — особа темная».
— Три шиллинга шесть пенсов. — Хмурая официантка неожиданно вынырнула из полумрака. — И скажите на милость, миссис Хармон, — прибавила она, и грудь ее под синими пташками заходила ходуном, — почему вы назвали меня «темной особой»? Правда, у меня была тетя, которая вступила в секту «Особенный народ»[26], но я всегда была правоверной англичанкой, преподобный Хопкинс может это подтвердить.
— Ради Бога, извините меня, — сказала Банч. — Я просто процитировала песенку. И вовсе не имела в виду вас. Я даже не знала, что вас зовут Джулией.
— А, ну тогда совпадение, — сказала, сразу оттаяв, официантка. — Я, конечно, не думала, что вы хотите меня обидеть, но вы тоже меня поймите… я услышала свое имя и решила, что это обо мне. А если вам кажется, что речь идет о вас, то вполне естественно подойти и послушать. Спасибо.
Она взяла чаевые и удалилась.
— Тетя Джейн, — сказала Банч, — не надо так расстраиваться. Что случилось?
— Нет-нет, — пробормотала мисс Марпл. — Не может быть. Для этого нет оснований.
— Тетя Джейн!
Мисс Марпл вздохнула, но тут же весело улыбнулась.
— Ничего, моя милая, — сказала она.
— Неужели вы догадались, кто убийца? — спросила Банч. — Кто?
— Понятия не имею. У меня мелькнула какая-то мысль, но тут же исчезла. Если б я знала! У нас ведь так мало времени. Катастрофически мало.
— Что значит «мало»?
— Старая дама из Шотландии может умереть в любую минуту.
Банч уставилась на нее.
— Вы что, и вправду верите в Пипа и Эмму? Значит, вы считаете, что это они… и что они попытаются снова?
— Ну, конечно, попытаются, — ответила мисс Марпл с какой-то странной рассеянностью. — Если они попытались однажды, то почему бы не попробовать вновь? Когда решаешь кого-то убить, то не остановишься из-за того, что первая попытка сорвалась. Особенно если совершенно уверен, что ты вне подозрений.
— Но Пипом и Эммой, — сказала Банч, — могут быть только двое: Патрик и Джулия. Они брат с сестрой и примерно того же возраста.
— Ах, милая, если б все было так просто! Возможны любые варианты и комбинации. Это может быть жена Пипа, если он женат, или муж Эммы. У них есть мать… она хоть и не прямая наследница, но тоже сторона заинтересованная. Раз Летти Блеклок не видела ее тридцать лет, она вполне может ее сейчас не узнать. Пожилые женщины так похожи друг на друга! Вспомни: миссис Уозерспун получала пенсию за себя и за миссис Барлетт в то время, как миссис Барлетт давным-давно умерла. Тем более мисс Блеклок близорука. Ты разве не замечала, как она щурится? А кроме того, существует еще и сам Стемфордис. И по всей видимости, он большой мерзавец!
— Но он же иностранец!
— По происхождению — да. Но он вовсе не обязательно говорит на ломаном английском или бурно жестикулирует. Полагаю, он вполне достойно сыграл бы роль… скажем, полковника, служившего в Индии.
— Так вы считаете…
— Я ничего не считаю, моя милая, ей-богу, ничего. Просто я думаю, что здесь пахнет деньгами. Огромными деньгами. И боюсь, мне слишком хорошо известно, на какие ужасные преступления идут люди, лишь бы заполучить крупный куш.
— Да, пожалуй, вы правы, — сказала Банч. — Но ведь это не принесет им счастья, не так ли? В конечном итоге не принесет?
— Нет, но, как правило, люди этого не знают.
— А я могу их понять. — Внезапно Банч улыбнулась своей милой лукавой улыбкой. — Им кажется, жизнь станет совсем иной… Даже мне иногда так кажется. Убеждаешь себя, что, имея деньги, могла бы сделать столько добрых дел… Строишь планы… Детские дома… помощь многодетным матерям… можно еще организовать отдых за границей для пожилых женщин, которые много поработали на своем веку…
Лицо ее омрачилось, а глаза потемнели и стали страдальческими.
— Знаю, о чем вы думаете, — сказала она. — Вы думаете, что я еще хуже их. Потому что я себя по-детски обманываю. Те, кто хотят денег только для себя, прекрасно знают себе цену. Но начни притворяться, что хочешь совершать добро, и очень скоро убедишь себя, что ради благородных намерений не страшно даже кого-нибудь отправить на тот свет.
Тут ее взгляд прояснился.
— И все-таки я бы не стала, — сказала она. — Нет, честно, я бы никогда не смогла убить. Даже старика, или больного, или самого жуткого злодея в мире. Даже какого-нибудь шантажиста или… или самого последнего подонка. — Банч осторожно выудила из кофейной гущи муху и положила ее на столик обсыхать. — Ведь люди любят жизнь, правда? И мухи тоже. Даже старики или тяжелобольные, которые едва могут доковылять до ворот, чтобы погреться на солнышке. Джулиан говорит, такие люди любят жизнь еще больше, чем здоровые и молодые. Он говорит, им трудней умирать, и они сопротивляются еще отчаянней, чем мы. Я тоже люблю жить… не просто чувствовать себя счастливой, развлекаться, хорошо проводить время, а вообще жить… вставать и чувствовать каждой клеточкой, что я еще здесь, что завод еще не кончился.
Она осторожно подула на муху, та задрыгала ножками и чуть погодя тяжело взлетела.
— Только не падайте духом, тетя Джейн, — сказала Банч. — Я никогда никого не убью.
