Глава 21
Три женщины
В Литтл-Педдоксе кончился обед. За столом царило неловкое молчание.
Патрик чувствовал себя очень неуютно из-за того, что впал в немилость у тети Летти, время от времени он пытался завязать разговор, но безуспешно. Филлипа Хаймс целиком была погружена в свои мысли. А сама мисс Блеклок оставила все попытки сохранить свой привычно-бодрый вид. Она надела нарядное платье и ожерелье из камей, однако под глазами у нее явственно обозначились темные круги, а в глазах сквозил страх, и руки заметно дрожали.
Одна Джулия держалась, как обычно, с циничным отчуждением.
— Прошу прощения, Летти, — сказала она, — что не могу сию минуту собрать вещички и покинуть ваш дом. Полиция не позволит. Но, надеюсь, мне недолго осталось омрачать ваше существование. С минуты на минуту сюда, очевидно, явится инспектор Креддок с ордером на арест и наручниками. Право, не понимаю, почему он не сделал этого раньше.
— Он ищет ту пожилую даму, — сказала мисс Блеклок.
— Вы думаете, ее тоже убили? — спросил Патрик с чисто исследовательским любопытством. — Но почему? Что она могла такого знать?
— Бог весть, — глухо ответила мисс Блеклок. — Может, мисс Мергатройд ей что-нибудь рассказала.
— Если мисс Марпл тоже убита, — сказал Патрик, то по логике это мог сделать только один человек.
— Кто?
— Конечно же Хинчклифф! — с торжественным видом заявил Патрик. — Ведь в последний раз мисс Марпл видели живой именно у Хинчклифф. Думаю, она так и не покинула Боулдерс.
— У меня болит голова. — Мисс Блеклок стиснула лоб ладонями. — Зачем, зачем Хинч убивать мисс Марпл? Какая чушь!
— И вовсе не чушь, если это Хинч убила Мергатройд, — уверенно возразил Патрик.
Филлипа вышла из задумчивости и покачала головой.
— Хинч не могла убить Мергатройд.
Но в Патрика вселился дух противоречия.
— Нет, могла, если Мергатройд случайно обнаружила, что Хинч — преступница.
— И вообще, когда убили Мергатройд, Хинч была на станции.
— Она могла убить Мергатройд до ухода.
Внезапно Летиция Блеклок вскричала так, что все вздрогнули:
— Убийство, убийство, убийство!.. Вы что, не можете поговорить о чем-нибудь другом? Неужели вы не понимаете, что я боюсь? Боюсь? Раньше я не боялась, думала, что сама смогу… справиться… Но как можно уберечься от убийцы, который все время выжидает… выслеживает… О, Господи!
Она уткнулась лицом в ладони. Но через несколько мгновений подняла голову и натянуто извинилась.
— Простите… Я… я потеряла самообладание.
— Ничего, тетя Летти, — ласково сказал Патрик. — Я позабочусь о вас.
— Ты? — только и молвила Летиция, но с такой горечью, что это прозвучало как обвинение.
Подходило уже время обеда, а тут еще Мици подлила масла в огонь, заявив, что обед готовить не собирается.
— Я больше ничего тут не делать! Я иду своя комната. Запираю себя. И остаюсь здесь до завтра. Я боюсь… столько людей убивать… Мисс Мергатройд с ее глупый английский лицо… кому нужно убивать мисс Мергатройд? Только маньяк! Значит, здесь явился маньяк. А маньяк все равно, кого убивать. Но я не хочу, чтобы меня убивать! В кухня… там тени… я слушаю шорох и думаю, кто-то во дворе. Потом видеть тень около дверь в кладовая и слышу шаги. Поэтому я иду в моя комната, запираю дверь и даже кладу к ней комод. А утром говорю этот полицейский без душа, что я уезжать. А если он не разрешает, я говорю: «Я буду закричать, и закричать, и закричать, пока вы меня не пускаете».
Едва прозвучали эти угрозы, у всех мороз пробежал по коже, потому что каждый живо припомнил, как Мици умеет кричать.
— Поэтому я иду своя комната, — повторила Мици, чтобы ее намерение дошло до всех, и сняла театральным жестом кретоновый фартук. — Спокойной ночи, мисс Блеклок. Может, утром вас уже не будет живой. Поэтому я прощаюсь на всякий случай.
Мици вышла, и дверь затворилась за ней — как обычно со слабым жалобным стоном.
Джулия поднялась.
— Я займусь обедом, — сказала она, будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся. — Мудрое решение. Я избавлю вас от неловкости сидеть со мной за одним столом. Раз Патрик вызвался быть вашим защитником, тетя Летти, значит, он будет первым пробовать каждое блюдо. Я не хочу, чтобы меня обвинили еще и в том, что я вас отравила.
И Джулия приготовила и подала отменный обед.
Филлипа заглянула на кухню, пытаясь предложить свою помощь, но Джулия решительно отказалась.
— Джулия, я хочу тебе что-то сказать…
— Сейчас не время для девичьих признаний, — твердо заявила Джулия. — Отправляйся в столовую, Филлипа.
Обед закончился, и, перейдя в гостиную, все пили кофе за маленьким столиком у камина; похоже, им было нечего сказать друг другу… Они ждали.
В половине девятого позвонил инспектор.
— Я буду через четверть часа, — объявил он. — Со мной приедут полковник, миссис Истербрук, миссис Светтенхэм и ее сын.
— Но, право же, инспектор… Я не могу сегодня принимать гостей.
Казалось, у мисс Блеклок от страдания вот-вот разорвется сердце.
— Понимаю ваши чувства, мисс Блеклок, и приношу свои извинения. Но дело срочное.
— Вы нашли мисс Марпл?
— Нет, — сказал инспектор и повесил трубку. Джулия понесла на кухню кофейный поднос и, к своему удивлению, обнаружила там Мици, которая созерцала груду блюд и тарелок, стоявших возле раковины.
Мици разразилась потоком обвинений:
— Смотри, что ты сделала с мой такая прекрасный кухня! Эта сковородка… я использовать только для омлет, для омлет! А ты что с ней готовить?
— Жарила лук.
— Она испортилась. Испортилась! Теперь ее нужно мыть, а я никогда, никогда не мою моя сковородка для омлет! Я протираю аккуратно газета с сало, и все. А эта кастрюля, что ты брала, я использовываю только для молоко…
— Ну, я не знаю, какие кастрюли и для чего ты используешь, — сердито отрезала Джулия. — По-моему, ты хотела спать. Так чего ради вскочила, позволь поинтересоваться? Выметайся отсюда, дай мне спокойно помыть посуду.
— Нет, я не разрешаю использовать моя кухня!
— Мици, ты невыносима!
Не успела рассерженная Джулия выйти из комнаты, как в дверь позвонили.
— Я не иду открывать, — откликнулась Мици.
Джулия сквозь зубы тихо выругалась и пошла к входной двери. Явилась мисс Хинчклифф.
— Добрый вечер, — произнесла она своим грубоватым голосом. — Извините за вторжение. Надеюсь, инспектор уже позвонил?
— Он не предупредил, что вы тоже придете, — буркнула Джулия, проводя ее в гостиную.
— Он сказал, что, если я не хочу, то могу не приходить. Но я хочу! — отчеканила мисс Хинчклифф.
Никто не выразил ей соболезнований и ни словом не обмолвился о смерти мисс Мергатройд. У мисс Хинчклифф, обычно такой деятельной, было настолько измученное, опустошенное лицо, что все было понятно и без слов. Любые соболезнования звучали бы неуместно.
— Зажгите свет, — сказала мисс Блеклок. — И подбросьте в камин угля. Я ужасно замерзла. Проходите, садитесь возле огня, мисс Хинчклифф. Инспектор обещал приехать через пятнадцать минут. Значит, он вот-вот будет.
— Мици снова спустилась вниз, — сообщила Джулия.
— Да? Порой мне кажется, что она сумасшедшая, просто сумасшедшая. Но, может, мы все тут безумны?
— Терпеть не могу, когда говорят, что преступники сумасшедшие! — вдруг брякнула мисс Хинчклифф. — По-моему, наоборот, они очень даже неплохо соображают… раз способны так холодно и жестоко рассчитать каждый свой шаг.
С улицы донесся шум машины, и вошел Креддок с полковником, миссис Истербрук, Эдмундом и миссис Светтенхэм. Вид у них был подавленный.
Полковник Истербрук сказал голосом, прозвучавшим как слабое эхо его обычного голоса:
— Ха! Хороший огонь.
Миссис Истербрук села рядом с мужем, не снимая шубы. Ее лицо, всегда очаровательное и немножко кукольное, напоминало сейчас маленькую, облезлую мордочку ласки. Эдмунд был настроен весьма злобно и хмуро глядел по сторонам. Миссис Светтенхэм держалась напряженно и казалась пародией на саму себя.
— Ужасно, правда? — затараторила она. — Я имею в виду то, что творится. Воистину молчание — золото. Никому не дано знать, кто будет следующим… это как с ума. Мисс Блеклок, дорогая, вам не кажется, что вам не помешало бы выпить чуточку бренди? Всего полрюмочки. Я всегда говорила, что бренди — прекрасная штука, он так взбадривает! С моей… с нашей стороны, конечно, ужасно, что мы вторглись к вам, но нас заставил прийти инспектор. Ах, все так ужасно, ее ведь не нашли. Я о бедной старушке, которая жила у викария. Банч Хармон чуть не помешалась. Никто не знает, куда она пропала. К нам не заходила… Я ее вообще сегодня не видела. А уж я бы знала, если б она возвратилась в дом викария, ведь я была в гостиной на другой половине дома, а Эдмунд работал у себя в кабинете, у него окна выходят на улицу… Так что какой бы дорогой она ни пошла, мы все равно бы ее увидели. Но я все же надеюсь и молюсь, чтобы с нашей дорогой старушкой ничего не приключилось. Хоть бы все было в порядке!
— Мама! — В голосе Эдмунда звучало страдание. — Неужели ты не можешь помолчать?
— Конечно, дорогой, охотно! — заявила миссис Светтенхэм и уселась рядом с Джулией.
Инспектор Креддок стал возле двери. Лицом к нему рядком сидели три женщины. Джулия и миссис Светтенхэм расположились на диване, а миссис Истербрук притулилась на подлокотнике кресла, в котором восседал ее муж. Креддок их так не рассаживал, но то, что они сели вместе, очень его устраивало.
Мисс Блеклок и мисс Хинчклифф склонились над камином. Эдмунд стоял возле них. Филлипа отошла в глубь комнаты, в тень.
Креддок начал без проволочек.
— Ни для кого не секрет, что мисс Мергатройд убили, — сказал он. — У нас есть основания полагать, что убийца — женщина. По ряду причин мы можем сузить круг подозреваемых. Я намерен спросить у некоторых дам, что они делали сегодня с шестнадцати часов до шестнадцати часов двадцати минут. У меня уже есть сведения о передвижениях одной молодой особы, именующей себя мисс Симмонс. Я прошу ее повторить свои показания. Причем должен предупредить вас, мисс Симмонс, вы не обязаны отвечать, если боитесь, что ваши ответы будут вам инкриминированы, каждое ваше слово будет фиксироваться констеблем Эдвардсом и может быть использовано в качестве свидетельских показаний на суде.
— Это все обязательно, да? — спросила Джулия. Она сильно побледнела, но держала себя в руках. — Хорошо, я повторю. С четырех до двадцати минут пятого я гуляла по полям — сначала у ручья, около фермы Комптона. Потом вышла на дорогу и свернула в поле, где растут три тополя. Насколько помню, по пути никого не встретила. Мимо Боулдерса я не проходила.
— А чем вы занимались, миссис Светтенхэм?
Эдмунд поинтересовался:
— А вы что, всех нас подозреваете?
Инспектор повернулся к нему.
— Нет. На данный момент только мисс Симмонс. Но я не исключаю, что обвинение может быть предъявлено любому из здесь присутствующих, и, разумеется, каждый из вас имеет право заявить о том, что согласен отвечать только в присутствии своего адвоката.
— О, это лишь зряшная трата времени! — вскричала миссис Светтенхэм. — Я уверена, что в двух словах смогу рассказать о том, что делала в это время. Вас ведь это интересует, да? Я начинаю?
— Пожалуйста, миссис Светтенхэм.
— Сейчас. — Миссис Светтенхэм на миг зажмурилась. — Конечно, к убийству мисс Мергатройд я не имею ни малейшего отношения. Думаю, это всем здесь очевидно. Но существуют общепринятые правила… и я прекрасно понимаю, что полиция вынуждена задавать массу ненужных вопросов и тщательно записывать все ответы. Для так называемого «досье». Я права? — Миссис Светтенхэм повернулась к констеблю Эдвардсу, прилежно записывавшему каждое ее слово, и снисходительно добавила:
— Надеюсь, я говорю не слишком быстро?
Констебль Эдварде, хороший стенографист, однако человек совершенно несветский, покраснел до ушей и ответил:
— Все в порядке, мадам. Разве что чуточку помедленней.
Миссис Светтенхэм продолжила свою речь, делая выразительные паузы там, где, по ее мнению, следовало ставить запятые или точки.
— Наверняка, конечно, сказать трудно, потому что у меня отсутствует чувство времени. Когда началась война, половина наших часов вообще встала, а другие спешат, отстают или вовсе не ходят, потому что мы их не заводим. — Миссис Светтенхэм помолчала, дабы присутствующие в полной мере прочувствовали, насколько ненадежны нынче временные ориентиры, а потом важно заявила с очень серьезным выражением на лице:
— Пожалуй, в четыре часа я вывязывала пятку на чулке (и по необъяснимым причинам ошиблась… провязала лицевой ряд вместо изнаночного). А может, я была во дворе, обрезала увядшие хризантемы… Хотя нет, это произошло раньше, до дождя.
— Дождь, — напомнил инспектор, — начался в шестнадцать часов десять минут.
— Правда? Это облегчает дело. Тогда я поднялась на чердак и подставила тазик туда, где у нас обычно капает с крыши. На этот раз текло так сильно, что я поняла: водосток опять забит. Я спустилась, надела плащ и резиновые сапоги. Я позвала Эдмунда, но он не ответил, и я решила, что он работает над очередным сложным эпизодом своего романа и не стоит его беспокоить. Лучше самой все сделать, я ведь раньше прекрасно и сама справлялась. Ничего сложного тут нет, нужно только взять ручку от метлы и привязать ее к такой длинной штуке, которой поднимают фрамуги.
— Вы, вероятно, собирались прочистить водосток? уточнил Креддок, видя замешательство своего подчиненного.
— Да, он весь был забит листьями. Мне пришлось порядком повозиться, я насквозь промокла, но в конце концов добилась своего. Потом пошла домой, переоделась и помылась. Они так «благоухают», эти опавшие листья! Затем я отправилась на кухню и поставила чайник. Кухонные часы показывали шесть пятнадцать.
Констебль Эдварде нервно моргнул.
— А это значит, — торжествующе закончила миссис Светтенхэм, — что на самом деле было ровно без двадцати пять. Или примерно столько.
— Кто-нибудь видел, как вы прочищали водосток? спросил Креддок.
— Ну, естественно, нет! — воскликнула миссис Светтенхэм. — А то бы я их живенько привлекла. Одной ведь ужасно трудно!
— То есть, по вашим словам, выходит, что, когда начался дождь, вы вышли в плаще и сапогах на улицу и занялись чисткой водостока, но подтвердить ваши показания некому?
— Можете осмотреть водосток, — нашлась миссис Светтенхэм. — Он такой чистенький, просто прелесть!
— Мистер Светтенхэм, вы слышали, как ваша мать звала вас?
— Нет, — сказал Эдмунд. — Я спал без задних ног.
— Эдмунд, — укоризненно сказала мать, — а я-то думала, ты работаешь…
Инспектор Креддок повернулся к миссис Истербрук:
— Ну, а вы, миссис Истербрук?
— Я сидела с Арчи в его кабинете, — сказала миссис Истербрук, устремив на Креддока невинный взгляд. — Мы слушали радио, да, Арчи?
Последовала пауза. Полковник Истербрук густо покраснел и взял жену за руку.
— Ты не понимаешь, котеночек, — сказал он. — Я… ну, я должен сказать, инспектор, что вы нас совсем не подготовили. Она нервничает, взвинчена и не осознает всей важности…
— Арчи! — с упреком вскричала миссис Истербрук. — Неужели ты хочешь сказать, что тебя со мной не было?
— Но ведь меня и правда не было, дорогая! Нужно строго следовать фактам. Это крайне важно. Я беседовал с Лэмпсоном, фермером из Крофт-Энда, о сетке для цыплят. Было что-то без пятнадцати четыре. Домой я пришел, только когда дождь уже кончился. Лаура жарила лепешки.
— А вас тоже не было дома, миссис Истербрук?
Хорошенькое личико сильнее, чем когда бы то ни было, напоминало мордочку ласки. Миссис Истербрук явно приперли к стенке.
— Нет-нет, я как раз слушала радио и никуда не выходила. Я выходила раньше. Около… около половины третьего. Пошла прогуляться. Неподалеку.
Казалось, она ждет дальнейших расспросов, но Креддок удовлетворенно кивнул.
— Достаточно, миссис Истербрук.
Потом обратился ко всем присутствующим:
— Показания будут отпечатаны на машинке. Вы сможете прочитать их и, если сочтете, что все верно, подписать.
Миссис Истербрук взглянула на него с неожиданной злобой.
— А почему вы других не допрашиваете? К примеру, Хаймс? Или Эдмунда Светтенхэма? Откуда вы знаете, что он спал? Никто его не видел.
Инспектор Креддок спокойно ответил:
— Перед смертью мисс Мергатройд сделала важное заявление. В тот момент, когда Шерц ворвался в дом, одного человека в комнате не оказалось, хотя он, по идее, должен был находиться там все время. Мисс Мергатройд назвала своей подруге имена людей, которых она видела. Путем исключения она пришла к выводу, что был некто, кого она не видела.
— Но никто не мог ничего увидеть, — сказала Джулия.
— Мергатройд могла, — неожиданно подала голос мисс Хинчклифф. — Она стояла за дверью, там, где сейчас стоит инспектор. И была единственной, кого свет не слепил и кто мог видеть происходящее.
— Ага! Вы в это уверена? — заявила Мици. Она появилась весьма эффектно — распахнув дверь с такой силой, что чуть не сбила с ног Креддока. Она была чрезвычайно возбуждена.
— Так вы не приглашать Мици приходить вместе с другие, да, деревянный полицейский? Конечно, я просто Мици! Мици для кухня! Она должен сидеть на кухня, там ее место. Но я скажу: Мици, как остальные, а может, даже лучше все видит. Да, я немного видеть. И немного видеть в день налета. Немного видеть, но не поверить и до теперь держать язык… как это… за зубы. Я думать, я не буду говорить, что видеть. Пока не буду. Я буду ждать.
— А когда все успокоится, попросишь кое у кого подкинуть тебе деньжат? — ухмыльнулся Креддок.
Мици накинулась на него, как разъяренная кошка.
— А почему нет? Почему мне нельзя платить, если я великодушно молчать? Особенно если когда-то будут деньги… много, много деньги. О! Я кое-что слышать и знаю, что есть вокруг. Я знаю эти Пип Эммары… это тайное общество, агент который, — Мици картинно указала на Джулию, — являться она. Да, я хотела подождать и просить деньги… Но сейчас боюсь. Лучше быть в безопасность. Потому что, может, скоро кто-то убьет и меня. Поэтому я скажу, что знаю.
— Прекрасно! — скептически отозвался инспектор. — Итак, что же ты знаешь?
— Я, скажу, — торжественно продолжила Мици. — Тот вечер я не сижу в чулан и очищаю серебро, как говорить. Я в столовой, когда услышать, как ружье стреляет. Смотрю дырка для замок. Холл черный, но ружье опять стреляет, и фонарь падает, он все светит, когда падает, и я вижу ее! Я вижу ее близко с налетчик. У нее в руке ружье. Я вижу мисс Блеклок!
— Меня? — Мисс Блеклок даже привстала от удивления. — Ты с ума сошла!
— Вздор! — вскричал Эдмунд. — Мици не могла увидеть мисс Блеклок…
— Ах, вот как, мистер Светтенхэм? — язвительно прервал его Креддок. — Почему же? Уж не потому ли, что не мисс Блеклок, а вы собственной персоной стояли там с пистолетом, а?
— Я? Конечно нет… Что за чертовщина?!
— Вы взяли пистолет полковника Истербрука. Затеяли всю эту бодягу с Руди Шерцем. Под видом шутки. Вслед за Патриком Симмонсом вы отправились в глубь гостиной, а когда свет погас, выскользнули через ту самую дверь, петли которой вы смазали заранее. Вы выстрелили в мисс Блеклок, а после убили Руди Шерца. Через несколько минут вы уже снова стояли в гостиной, щелкая зажигалкой.
На мгновение Эдмунд, казалось, утратил дар речи, потом забрызгал слюной:
— Ваша идея чудовищна! Почему именно я? Зачем, черт побери, мне бы это понадобилось?
— Помните завещание? Если мисс Блеклок умрет раньше миссис Гедлер, наследство получают двое. Небезызвестная парочка! Пит и Эмма. Джулия Симмонс оказалась Эммой…
— И вы решили, что я — Пил? — рассмеялся Эдмунд. — Фантастика! Просто фантастика! Единственное, что у нас может быть общего с Пипом, так это возраст. И я докажу вам, мудрейший наш полицейский, что я — Эдмунд Светтенхэм. У меня есть свидетельство о рождении, об окончании школы, университета, есть все необходимые документы!
— Он не Пип, — раздался голос из темного угла, Филлипа Хаймс выступила вперед, лицо ее было ужасно бледным. — Пип — это я, инспектор.
— Вы???
— Да. Все почему-то решили, что Пип — мальчик. Джулия, естественно, знала, что ее двойняшка — сестра, но почему-то никому не сказала.
— Из чувства семейной солидарности, — подала голос Джулия. — Я вдруг поняла, кто ты такая. Раньше я не догадывалась.
— У меня были те же намерения, что и у Джулии, — сказала Филлипа слегка дрожащим голосом. — После того, как я… потеряла мужа, я задумалась о будущем. Моя мать давно умерла. Я выяснила, где живет мисс Блеклок, и… и приехала сюда. Нанялась на работу к миссис Лукас. Я надеялась, что, поскольку мисс Блеклок пожилая женщина, у которой нет родственников, она не откажет мне в помощи. Не мне — я в состоянии прокормить себя. Поможет Гарри получить образование. В конце концов, деньги ведь принадлежали Гедлерам, а у мисс Блеклок нет своей родни, так что ей не на кого их тратить. А потом, — Филлипа старалась говорить быстрее, как бы понукая себя, но слова все равно застревали у нее в горле, хотя ей хотелось выговориться, — потом… после тарарама, устроенного Шерцем, я испугалась. Ведь все выглядело так, будто я единственная, у кого имелись причины убить мисс Блеклок. Я же понятия не имела, кто такая Джулия, мы с ней совсем не похожи. Мне казалось, что подозрение может пасть только на меня.
Она остановилась, отбросила упавшую на щеку прядь волос, и внезапно Креддок понял, что размытый снимок, лежавший в коробке с письмами, был фотографией матери Филлипы. Сходство было поразительным! А еще он понял наконец, кого напомнил ему штрих из письма, — о том, что Соня похожа на кошку, выпускающую когти. Именно эту ленивую кошачью грацию он увидел сейчас у Филлипы.
— Мисс Блеклок была ко мне очень добра. Очень, очень добра! У меня и в мыслях не было… ну… избавиться от нее. Но все равно Пип — это я. — Филлипа помолчала и добавила:
— Так что не надо больше подозревать Эдмунда.
— Не надо? — переспросил Креддок. В голосе его снова зазвучали язвительные нотки. — Эдмунд Светтенхэм — юноша, обожающий деньги. И наверное, он не прочь заполучить богатую невесту. Но она не разбогатеет, если миссис Гедлер умрет раньше мисс Блеклок. А поскольку миссис Гедлер почти наверняка умрет раньше мисс Блеклок, ему надо что-то предпринять, не так ли, мистер Светтенхэм?
— Гнусная ложь! — воскликнул Эдмунд. И вдруг послышался истошный крик. Он несся из кухни. Протяжный, почти звериный крик ужаса…
— Господи, но ведь это не Мици?! — вскричала Джулия.
— Нет, — сказал Креддок. — Это кричит человек, на совести которого три убийства.
