Глава 3
— Могу ли я попросить.., полковника Ласкома? Дама в лиловой шляпке подошла к стойке администратора. Мисс Гориндж приветливо улыбнулась, мальчик-лифтер был немедленно послан за полковником, но надобность в этом отпала — полковник Ласком собственной персоной уже входил в холл и быстро приблизился к администратору.
— Здравствуйте, миссис Карпентер! — Он вежливо пожал руку даме в лиловой шляпке, затем повернулся к девушке:
— Эльвира, дорогая моя! — Он нежно взял обе ее руки в свои. — Так-так, очень хорошо. Превосходно, просто превосходно. Давайте-ка сядем. — Он повел их к креслам, усадил. — Да-да, — повторял он, — очень хорошо.
Полковник был явно смущен. Не мог же он бесконечно твердить, что все очень хорошо? Дамы не спешили ему помочь. Эльвира мило улыбнулась. Миссис Карпентер с легким, ничего не значащим смешком, расправляла свои перчатки.
— Как прошло путешествие?
— Спасибо, хорошо, — сказала Эльвира.
— Туман не помешал?
— Нет-нет!
— Мы прилетели даже на пять минут раньше, чем по расписанию, — подтвердила миссис Карпентер.
— Да-да. Очень хорошо, очень… — Тут полковник взял себя в руки. — Надеюсь, этот отель вам подойдет?
— Уверена, что здесь прекрасно, — с чувством произнесла миссис Карпентер, оглядывая помещение. — Вполне комфортабельно.
— Боюсь, чуть-чуть старомодно, — продолжал полковник извиняющимся тоном. — Многовато стариков. Танцев не бывает, ну и.., ничего такого…
— Похоже, — согласилась Эльвира.
Она обвела холл спокойным, невыразительным взглядом. В самом деле, невозможно представить себе танцы в «Бертраме».
— Боюсь, что здесь многовато стариков, — повторил полковник. — Вот я и подумал, не пойти ли нам в театр сегодня вечером? Мюзикл… — Это слово полковник произнес не слишком уверенно, будто сомневаясь, правильно ли его употребил. — Называется «Девушки, распустите волосы!».
— Чудесно! — воскликнула миссис Карпентер. — Нам это наверняка понравится, правда, Эльвира?
— Несомненно, — отозвалась Эльвира все так же бесстрастно.
— Ну а потом поужинаем. В «Савойе». Новые восклицания со стороны миссис Карпентер. Полковник Ласком, встретившись глазами с Эльвирой, немного повеселел. Ему показалось, что Эльвира довольна, однако в присутствии миссис Карпентер твердо решила никаких чувств не выказывать. «И я понимаю девочку», — подумал полковник.
Он обратился к миссис Карпентер:
— Не хотите ли взглянуть на ваши комнаты? Если что-нибудь окажется не по вкусу, можно их сменить. Меня тут хорошо знают! (Мисс Гориндж гостеприимно улыбнулась.) Номера двадцать восемь и двадцать девять на втором этаже, ванная комната между ними.
— Пойду наверх и распакую чемоданы, — сказала миссис Карпентер. — А ты, Эльвира, и вы, полковник, посидите тут и поболтайте.
«Демонстрирует свой такт, — подумал полковник Ласком. — Пожалуй, чересчур подчеркнуто, но так приятно от нее избавиться, хоть и ненадолго». Впрочем, о чем болтать с Эльвирой, он не имел даже представления. Прекрасно воспитанная девочка, но полковник не знал, как следует вести себя с прекрасно воспитанной девочкой. Его жена умерла родами, ребенок, мальчик, вырос у родственников жены, а старая сестра полковника переселилась к нему и вела хозяйство. Сын женился, живет сейчас в Кении. Внуки (одиннадцать лет, пять и два с половиной года), бывая у дедушки, говорили исключительно о футболе, об электропоездах, а младшего дед качал на колене. Тут все просто! Но юные девушки!
Он осведомился у Эльвиры, не хочет ли та чего-нибудь выпить.
Он собирался предложить тоник, оранжад[13] или имбирный эль[14], но Эльвира опередила его:
— Благодарю вас. Джин с вермутом, пожалуйста. Полковник взглянул на нее с недоумением. Он полагал, что молодые девицы… Сколько ей? Шестнадцать? Семнадцать? В таком возрасте не пьют джин с вермутом. Но он успокоил себя тем, что Эльвира, конечно, знает, как следует вести себя современным девицам. Он заказал джин, вермут и херес для себя.
Затем, кашлянув, спросил:
— Как было в Италии?
— Очень хорошо, спасибо.
— А хозяйка пансиона.., графиня.., эх, забыл ее фамилию.., не слишком она сурова?
— Она довольно строга. Но не ко мне.
Он взглянул на Эльвиру, в ее ответе ему послышалась некая двусмысленность. И заговорил, все еще запинаясь, однако уже более свободно и естественно, чем в начале беседы:
— Хотя я ваш крестный отец и опекун, но, боюсь, мы с вами мало знаем друг друга. Трудно мне, поймите, трудно такому старику, как я, знать, чего хочет молодая девушка, я имею в виду — что следует делать молодой девушке. Ну школа, еще одна школа, которую в наше время называли школой благородных девиц. Но сейчас все другое. Карьера? Работа? И все такое прочее? Нам надо будет все это обсудить. Чем вообще вы собираетесь заняться?
— Я бы хотела поступить на курсы секретарей, — сказала Эльвира без малейшего энтузиазма.
— А! Вы хотите стать секретаршей?
— В общем-то нет.
— Тогда зачем же?
— Надо же с чего-то начинать.
У полковника Ласкома возникло странное ощущение, будто его поставили на место.
— Мои кузины Мелфорд… Вы хотели бы у них пожить? Если нет, то…
— Да, разумеется. Нэнси мне очень нравится. А кузина Милдред тоже довольно симпатичная…
— Значит, все в порядке?
— Да, пока что.
Ласком замялся, не зная, что еще добавить. Пока он думал что сказать, заговорила сама Эльвира. И спросила без обиняков:
— Деньги у меня есть?
Он ответил не сразу, пристально вглядываясь в ее лицо, словно изучая:
— Да. И много. То есть будет много, когда вам исполнится двадцать один год.
— У кого они сейчас?
Он улыбнулся:
— Лежат в банке. Каждый год из начисляемых процентов выплачивается определенная сумма в счет вашего образования и содержания.
— А вы — опекун?
— Один из опекунов. Всего нас трое.
— Что случится с деньгами, если я умру?
— Ну-ну, Эльвира, перестаньте! С чего это вам умирать? Вздор!
— Надеюсь, но ведь человеку ничего не известно! Вот, на той неделе разбился авиалайнер, все пассажиры погибли.
— С вами этого не случится, — твердо сказал полковник.
— Откуда вам знать! — возразила Эльвира. — Мне просто любопытно, что будет с деньгами, если я умру.
— Понятия не имею! — уже раздраженно ответил полковник. — Почему вас это волнует?
— Мне просто хочется знать, нет ли кого-нибудь, кто был бы заинтересован в моей смерти.
— Ну знаете, Эльвира! Что за нелепица! Не понимаю, почему у вас в голове такие мысли!
— Да так… Хочется знать все как есть.
— Может, вы думаете, будто мафия.., или что-нибудь подобное? Нет, это глупо.
— А если я выйду замуж, кому достанутся деньги?
— Надо полагать, вашему мужу… Но послушайте…
— Вы уверены?
— Нет, не уверен. Это зависит от того, как именно составлен документ, какие в нем имеются пункты. Но вы ведь не замужем, чего же беспокоиться?
Эльвира не ответила. Казалось, она погрузилась в раздумье. Потом, словно очнувшись, спросила:
— Вы встречаетесь с моей матерью?
— Иногда. Не часто…
— Где она сейчас?
— Ну.., за границей…
— Где именно?
— Франция, Португалия. Право, не знаю!
— Она когда-нибудь хотела меня видеть?
Ее ясный взгляд встретился с глазами полковника. Он не знал, как быть. Настало ли время сказать правду? Или ответить уклончиво? Солгать? Ответить девочке на столь простой вопрос было чрезвычайно сложно. Он мрачно сказал:
— Не знаю.
Ее глаза серьезно глядели на него. Ласком чувствовал себя неловко. Он еще больше запутался. Девочка хочет знать — это естественно. Всякая на ее месте… Он сказал:
— Вы не должны так думать… Правда, это трудно объяснить. Ваша мать не такая, как другие, она… Эльвира энергично закивала:
— Знаю. Я часто читаю о ней в газетах. Она совсем особенная, — правда? Это удивительная женщина!
— Да, — согласился полковник. — Точное слово. Она удивительная женщина. Но… — Он замолчал, затем добавил:
— Когда удивительная женщина твоя мать — это не такое уж счастье. Можете мне поверить, ибо это правда.
— Вы не слишком-то любите говорить правду, да? Однако сейчас вы, по-моему, ее сказали.
Они замолчали, устремив взгляд на отделанную медью вращающуюся входную дверь.
Вдруг дверь толкнули снаружи с доселе не виданной в отеле «Бертрам» силой. Вошедший молодой человек шагнул прямо к администратору. По контрасту с бурной энергией, исходящей от пришельца, отель «Бертрам» словно окаменел, притих, затаился, стал похож на музей, а его обитатели — на запыленные экспонаты минувших времен. Пришедший наклонился к мисс Гориндж и спросил:
— Леди Седжвик у вас остановилась? Гостеприимная улыбка не тронула уст мисс Гориндж. Глаза ее посуровели:
— Да. — И она с явной неохотой потянулась к телефону. — Вы бы хотели…
— Нет, — отрезал молодой человек. — Я просто оставлю ей записку.
Он вытащил записку из кармана черной куртки и протянул через стойку красного дерева.
— Я просто хотел убедиться, что это тот самый отель, — произнес он с ноткой сомнения в голосе, оглядываясь по сторонам, а затем направился к выходу. Взгляд его равнодушно скользнул по сидевшим в холле и с тем же бесстрастием остановился на Эльвире и Ласкоме. Полковник вскипел. «Какого черта! — ругнулся он про себя. — Ведь Эльвира хорошенькая. В молодости я замечал хорошеньких девушек, особенно если они были в окружении подобных ископаемых!» Но молодого человека, по-видимому, хорошенькие девушки не интересовали. Он вновь вернулся к администратору и спросил, слегка повысив голос, словно желая привлечь внимание мисс Гориндж:
— Ваш телефон одиннадцать — двадцать девять, верно?
— Нет, — сказала мисс Гориндж, — тридцать девять — двадцать пять.
— Риджент?
— Нет. Мэйфэр.
Он кивнул. Затем снова повернулся к входной двери и вышел, столь же яростно оттолкнув дверь назад.
Казалось, все присутствующие наконец перевели дух. Трудно было возобновить прерванные разговоры.
— Да уж, — только и сказал полковник Ласком, не будучи в состоянии найти подходящее слово. — В самом деле! Эта современная молодежь…
Эльвира улыбнулась.
— Вы узнали его, да? Знаете, кто это? — Голос ее даже дрогнул от благоговейного трепета. — Это же Ладислав Малиновский!
— Ах, этот… — Имя кое-что говорило полковнику.
— Да-да. Два года подряд он был чемпионом мира. А в прошлом году попал в жуткую аварию. Разбился вдребезги. Но, говорят, теперь снова за рулем. — Она прислушалась. — Слышите, это его гоночный автомобиль!
Рев мотора проникал с улицы в холл отеля «Бертрам». Полковник Ласком решил, что Малиновский — один из героев Эльвиры. «Что ж, — подумал он, — все же лучше, чем эти эстрадники, эти длинноволосые „битлы“ или как они там себя величают…» Ласком был старомоден в своих воззрениях на молодых людей.
Дверь распахнулась вновь. Эльвира и полковник выжидательно взглянули в том направлении, но на сей раз ничто не возмутило покой отеля: вошедший оказался седовласым священником. Он остановился, огляделся вокруг с видом человека, который не очень-то понимает, где он и каким образом сюда попал. Таково было обычное состояние каноника Пеннифазера. Так бывало с ним в поездах, когда он никак не мог вспомнить, откуда едет, куда и зачем! Так бывало с ним, когда он шел по улице или заседал в очередном комитете. Так случалось с ним и в церкви, когда он не мог вспомнить, произнес он уже проповедь или только собирается к ней приступить.
— По-моему, я знаю этого старика, — задумчиво произнес полковник Ласком, присматриваясь к вошедшему. — Но кто же он, собственно? Эберкромби? Архидьякон Эберкромби? Нет, пожалуй, нет, хотя похож на Эберкромби!
Эльвира равнодушно взглянула на каноника Пеннифазера. Разве сравнишь его с автогонщиком? Да и вообще, Эльвира не слишком интересовалась священниками, правда, в Италии она восхищалась кардиналами, те, по крайней мере, хоть выглядели живописно.
Лицо каноника Пеннифазера прояснилось, и он удовлетворенно кивнул. Слава Богу, он вспомнил, где находится. Ну конечно же, это отель «Бертрам», где он собирается провести ночь по пути.., по пути куда? В Чедминстер? Нет, он только что приехал из Чедминстера. Он едет, ну ясно же, едет на конгресс в Люцерн. Тут каноник окончательно просиял, направился к администратору, и мисс Гориндж тепло встретила гостя:
— Очень рада вас видеть, каноник Пеннифазер. Вы прекрасно выглядите!
— Спасибо, спасибо, на прошлой неделе я был сильно простужен, теперь уже выздоровел. У вас найдется для меня номер? Я ведь писал вам.
— Да, мы получили ваше письмо, — заверила его мисс Гориндж. — Мы оставили вам девятнадцатый номер, вы там останавливались в прошлый приезд.
— Спасибо, спасибо. Мне нужен номер — дайте-ка подумать — на четыре дня. Я еду в Люцерн, но проведу там всего одну ночь, так что хочу оставить номер за собой. Все вещи я оставлю здесь, а в Швейцарию возьму только маленький саквояж. Это вас не затруднит?
— Все будет в порядке, — вновь подтвердила мисс Гориндж. — В своем письме вы нас уже предупредили.
Освобожденный от всех своих забот, каноник вздохнул с облегчением и был препровожден вместе со своим багажом в девятнадцатый номер.
А в номере двадцать восьмом миссис Карпентер, сняв с головы шляпу, похожую на корону из фиалок, аккуратно раскладывала свою ночную сорочку на подушке кровати. Вошла Эльвира.
— А, вот и ты, моя дорогая! Помочь распаковать багаж?
— Нет, благодарю вас, — вежливо отозвалась Эльвира. — Я не собираюсь его распаковывать.
— Какую из этих комнат ты предпочтешь? Ванная — между ними. Я велела им отнести твой багаж в дальнюю комнату. По-моему, эта шумновата.
— Очень любезно с вашей стороны, — произнесла Эльвира своим обычным, лишенным выражения тоном. — Я бы, пожалуй, приняла ванну.
— Ну что ж, прекрасная мысль!
Эльвира отправилась в ванную, затворила за собой дверь и заперла на задвижку. Очутившись в своем номере, достала из чемодана несколько вещей и бросила их на кровать. Потом разделась, накинула халат, пошла в ванную и открыла краны. Вернувшись обратно, села на постель и придвинула телефон. Секунду-другую она прислушивалась и, убедившись, что все тихо, сняла трубку:
— Говорят из комнаты двадцать девять. Будьте добры, соедините меня — Риджент, одиннадцать — двадцать девять.
