Глава 15

Договорившись с Харольдом Крэкенторпом о встрече, инспектор Креддок явился точно в назначенное время, прихватив с собою сержанта Уэзеролла. Контора Харольда Крэкенторпа размещалась на четвертом этаже огромного здания, входившего в деловой комплекс Сити. Все внутри свидетельствовало о процветании фирмы и соответствовало новейшему деловому стилю. Очень модно одетая изящная молодая женщина попросила инспектора назвать свое имя, потом сняла трубку и, тактично понизив голос, доложила о его приходе, после чего наконец проводила инспектора и сержанта в кабинет Харольда Крэкенторпа.

Харольд Крэкенторп сидел за необъятным, крытым кожей письменным столом, безукоризненно одетый и самоуверенный. Если он и находился, согласно сведениям инспектора, в затруднительном финансовом положении, внешне это не проявлялось решительно ни в чем.

Он посмотрел на вошедших с искренним и доброжелательным интересом.

— Доброе утро, инспектор! Надеюсь, ваш визит означает, что наконец появились какие-нибудь новости?

— К сожалению, нет, мистер Крэкенторп. Я только хотел задать вам несколько вопросов.

— Опять вопросы? Неужели еще есть такие, на которые я вам не отвечал?

— Понимаю ваши чувства, мистер Крэкенторп. Но что делать, служба…

— Ну, что на этот раз? — нетерпеливо спросил Харольд.

— Мне хотелось бы, чтобы вы подробно рассказали о том, что делали днем и вечером двадцатого декабря — приблизительно с трех часов до полуночи.

Харольд Крэкенторп побагровел.

— Вопрос более чем странный! Что все это значит, хотел бы я знать?

Креддок обезоруживающе улыбнулся.

— Это значит, что я бы хотел знать, где вы находились с трех часов дня до полуночи в пятницу, двадцатого декабря.

— И зачем вам это?

— Это поможет нам сузить рамки поисков.

— Сузить? Значит, у вас все-таки есть новая информация?

— Мы надеемся, сэр, что нам удалось немного продвинуться.

— Я абсолютно не уверен в том, что обязан отвечать на ваш вопрос. Во всяком случае, без моего адвоката.

— Это, безусловно, ваше право, — мягко произнес Креддок. — Вы действительно не обязаны мне отвечать и имеете полное право пригласить адвоката, прежде чем мы начнем конкретный разговор…

— Это.., как бы это поточнее выразиться.., своего рода предупреждение?

— О нет, сэр, — инспектор Креддок был явно уязвлен подобным подозрением, — ничего подобного! Этот вопрос я задаю очень многим. Не подумайте, что только вам… Нам просто необходимо исключить тех, кто наверняка не имеет отношения к случившемуся.

— Разумеется, я всячески готов помочь… Дайте-ка припомнить. Нет, с ходу не получается, но не беда, у нас здесь все неукоснительно фиксируется. Полагаю, нас выручит мисс Эллис.

Он позвонил по одному из телефонов, стоящих на столе, и буквально через полминуты в кабинет вошла молодая женщина в элегантном черном костюме с блокнотом в руке.

— Мой секретарь мисс Эллис, — представил Харольд. — А это инспектор Креддок. Мисс Эллис, инспектор хотел бы знать, что я делал во второй половине дня… Как вы сказали, инспектор? Какого числа?

— Двадцатого декабря, в пятницу.

— Итак, мисс Эллис, пятница, двадцатое декабря. Думаю, у вас есть какие-нибудь записи.

— Конечно! — Мисс Эллис вышла и тут же вернулась с перекидным календарем. Она быстро перелистала страницы.

— Двадцатое декабря.., утром у вас была деловая встреча с мистером Голдом по поводу концерна «Кромарти». Затем ленч с лордом Фортвиллем в ресторане «Баркли».

— А-а, припоминаю! Значит, в тот день…

— Вы вернулись в офис около трех часов и продиктовали несколько писем. Затем вы посетили «Сотби». В офис вы больше не вернулись, но у меня помечено, что я должна была напомнить вам об обеде в тот вечер в «Клубе поставщиков». — Кончив читать, она вопросительно посмотрела на Харольда.

— Благодарю вас, мисс Эллис.

Мисс Эллис выплыла из кабинета.

— Теперь я все вспомнил, — сказал Харольд. — Я отправился на аукцион, но то, что я присмотрел, шло по слишком высокой цене. Я выпил чаю в небольшом кафе на Джермен-стрит, кажется, оно называлось «Расселз». Потом зашел в кинотеатр, в тот, где крутят хронику. Пробыл там с полчаса и отправился к себе — я живу на Кардиган-Гарденс, дом сорок три. Обед был назначен на семнадцать тридцать, в парадном зале. После обеда я вернулся домой и лег спать. Полагаю, вас устроит такой ответ?

— В полной мере, мистер Крэкенторп. Уточните, пожалуйста, в котором часу вы заезжали домой, чтобы переодеться к обеду?

— Абсолютно точно сказать не берусь… Полагаю, в начале седьмого.

— А когда вернулись?

— По всей вероятности, в половине двенадцатого.

— Вам открыл дверь ваш слуга? Или, может быть, леди Элис Крэкенторп?

— Моя жена, леди Элис, в настоящее время находится за границей, на юге Франции. Уехала туда еще в начале декабря. Я открыл дверь своим ключом.

— Значит, подтвердить, что вы вернулись домой в указанное вами время, некому?

Харольд смерил его холодным взглядом.

— Полагаю, слуги слышали, когда я пришел. У меня в услужении супружеская пара… Но послушайте, инспектор…

— Пожалуйста, мистер Крэкенторп! Я понимаю, что подобные вопросы не могут не раздражать, но я уже почти закончил. У вас есть автомобиль?

— Да, «хамбер-хок».

— Вы сами водите машину?

— Да. Хотя не очень часто, пользуюсь ею только по выходным. Ездить на машине по Лондону в наши дни просто мучение.

— Но, наверное, в гости к отцу и сестре все-таки на ней ездите?

— Только в тех случаях, когда приезжаю в Резерфорд-Холл на продолжительное время. А если на один день, — как тогда, в день дознания, — то всегда езжу поездом. Прекрасное обслуживание, и в конечном итоге гораздо быстрее, чем автомобилем. К поезду сестра высылает за мной такси.

— Где вы держите вашу машину?

— Снимаю гараж в бывших конюшнях за Кардиган-Гарденс. Будут еще вопросы?

— Думаю, пока все, — улыбнувшись, сказал инспектор и стал прощаться. — Сожалею, что вынужден был вас побеспокоить.

Когда они вышли, сержант Уэзеролл, имеющий обыкновение подозревать всех и вся в самых тяжких грехах, многозначительно заметил:

— Ему не понравились ваши вопросы.., совсем не понравились. Он прямо-таки из себя выходил!

— Естественно, кому понравится, если его ни за что ни про что будут подозревать в убийстве, — сказал инспектор. — Тем более такого сверхреспектабельного джентльмена, как Харольд Крэкенторп… Конечно же это его должно раздражать… Ну это-то ладно. А узнать, видел ли кто-нибудь Харольда Крэкенторпа на аукционе и в кафе, где он пил чай, — совсем бы не мешало… Он запросто мог сесть на поезд, отправившийся в шестнадцать тридцать три, столкнуть задушенную им женщину под откос, пересесть на обратный и вернуться в Лондон к обеду в клубе. А потом ночью мог съездить за телом и перевезти его в амбар. Наведите справки в гараже, который он арендует.

— Слушаюсь, сэр. Думаете, так он и действовал?

— Откуда мне знать? — с легкой досадой ответил инспектор Креддок. — Он высокий, темноволосый… Он мог находиться в том поезде. Он связан с Резерфорд-Холлом, и поэтому приходится его подозревать. Ну а теперь у нас на очереди его братец Альфред.

 

Альфред Крэкенторп занимал квартиру в районе Уэст-Хампстед в большом современном доме, не слишком престижном, зато с большим двором, где можно было припарковать свой автомобиль, хотя это отнюдь не приветствовалось теми жильцами, у которых не было машин.

Квартира была с новомодными встроенными шкафами и, очевидно, сдавалась уже с мебелью. Мебель же была такова: длинный откидной стол из клееной фанеры, диван-кровать и разнокалиберные кресла и стулья, совершенно немыслимых пропорций.

Альфред Крэкенторп встретил их с подкупающим дружелюбием, но, как показалось инспектору, немного нервничал.

— Я заинтригован! — сказал он. — Можно предложить вам немного выпить, инспектор?

Альфред приподнял одну за другой несколько разных бутылок, искушая гостя.

— Нет, благодарю вас, мистер Крэкенторп.

— Неужели мои дела так плохи! — Он засмеялся собственной шутке, а затем, резко посерьезнев, спросил, что все это значит.

Инспектор предельно кратко изложил причину своего визита, после чего задал свой коронный вопрос.

— Что я делал во второй половине дня двадцатого декабря? — переспросил Альфред. — Откуда мне знать? Да ведь.., ну да, это было три недели назад!

— Ваш брат Харольд смог ответить очень четко.

— Брат Харольд — возможно! Но не брат Альфред. Харольд у нас везунчик и паинька, — добавил он, с чуть приметной завистью и злорадством. — Деятельный, практичный, всегда при деле и тем не менее на все находит время и все делает в точно назначенный срок. Даже если бы его угораздило ну.., совершить убийство.., это я так, к слову, он спланировал бы его самым тщательнейшим образом, просчитал бы каждую минуту.

— У вас имеются какие-нибудь основания для столь необычного примера?

— Ну что вы! Просто почему-то пришло в голову.., хочу, так сказать, предельно образно описать пунктуальность моего удачливого братца.

— Ну а теперь поговорим о вас.

Альфред развел руками.

— Я уже вам говорил — память у меня никудышная — вечно не помню, когда где был… Если бы вы спросили про Рождество, это еще куда ни шло — тут есть за что уцепиться, поскольку мы все провели его в гостях у отца. Хотя на самом деле совершенно неясно, зачем мы к нему заявляемся. Он вечно ворчит, что мы ввергаем его в непомерные расходы, а не приедем, будет ворчать, что совсем забыли старика отца. Откровенно говоря, ездим, чтобы порадовать сестру.

— Значит, и в этом году тоже?

— Да.

— Я слышал, на этот раз праздник был омрачен, ваш отец приболел. Ему действительно было худо?

Креддок умышленно увел разговор в сторону, повинуясь профессиональному чутью, которое не раз его выручало.

— Да, прихватило его крепко. Обычно-то он ест не больше воробья, все экономит.., а тут столько еды, да еще выпил — и вот результат!

— Думаете, он просто переел?

— Разумеется. А что еще могло быть?

— Как я понял, доктор Куимпер был крайне обеспокоен.

— Ох уж этот болван! — презрительно выпалил Альфред. — Вы его больше слушайте, инспектор! Паникер, каких мало.

— Что вы говорите? А на меня он произвел впечатление весьма здравомыслящего человека.

— Да полно вам, он же круглый дурак. На самом деле отец не так уж сильно болен, и с сердцем у него все в порядке, конечно, пошаливает иногда. Просто старый хитрец сумел хорошо заморочить этому Куимперу голову. А когда нашего батюшку скрутило по-настоящему, он такой поднял переполох! Куимпер не отходил от него ни на шаг, а у нас все допытывался, что отец ел и пил. Просто какой-то дешевый балаган! — Альфред, сам того не заметив, сильно распалился.

Креддок же решил держать паузу, и это произвело должный эффект: Альфред бросил на него настороженный взгляд и с раздражением спросил:

— Что все это значит? Зачем вам понадобилось знать, где я был в какую-то там пятницу чуть не месяц назад?

— Так, значит, вы помните, что это была пятница?

— По-моему, вы сами так сказали.

— Возможно. Во всяком случае, меня интересует именно эта пятница, которая пришлась на двадцатое декабря.

— Почему?

— Обычная формальность, необходимая для дальнейшего расследования.

— Чепуха! Просто вам все-таки удалось что-то узнать об этой женщине… Я прав? Откуда она?

— У нас пока еще нет полной информации.

Альфред пристально посмотрел на инспектора.

— Надеюсь, вас не ввела в заблуждение странная фантазия моей сестрицы, будто та несчастная — вдова Эдмунда? Надо же было до такого додуматься!

— Эта… Мартина… Она случайно к вам не обращалась?

— Ко мне? Господи, конечно нет! Не смешите меня!

— Вы полагаете, что она скорее всего обратилась бы к вашему брату Харольду?

— Ну естественно! Его имя часто мелькает в газетах. Он человек обеспеченный. Меня не удивило бы, если бы она попыталась выудить у него денежки. Другое дело, что ничего бы у нее не вышло. Харольд такой же скряга, как наш старик. Кто у нас добрая душа, так это Эмма, и, что немаловажно, Эдмунд очень ее любил. Однако при всей своей доброте Эмма не так уж доверчива. Она вполне допускала, что письмо написала какая-то аферистка. И решила на всякий случай пригласить на встречу всю семью и какого-нибудь ушлого адвоката.

— Оправданная предосторожность, — заметил Креддок. — Была назначена определенная дата?

— Кажется, сразу после Рождества.., числа двадцать седьмого… — Альфред остановился.

— Ну вот, — с радостным изумлением произнес Креддок, — я смотрю, некоторые даты вы все-таки помните.

— Я уже сказал — определенной даты назначено не было.

— Но разговор на эту тему был — когда?

— Хоть убейте — не помню.

— Может, все-таки попробуете вспомнить, что вы делали двадцатого декабря?

— Извините… Просто никакого проблеска…

— Вы не ведете записей деловых встреч?

— Терпеть не могу всякой канцелярщины.

— Пятница накануне Рождества… Предрождественские дни обычно всегда запоминаются.

— В какой-то день я играл в гольф с одним нужным человеком. — Альфред покачал головой. — Нет, это было на неделю раньше. Пожалуй, все эти дни я просто слонялся. Я часто так провожу время. Люблю сочетать полезное с приятным. По-моему, за стойкой бара заключить успешную сделку куда проще, чем в конторе.

— Кстати, не могли бы вам помочь ваши тамошние приятели? Те, кто тоже предпочитает бары конторам?

— Ладно, поспрошаю их. Что смогу, разузнаю.

Альфред держался теперь более уверенно.

— Я не могу вам сказать, что делал в тот день, — сказал он, — зато я точно знаю, чего не делал. Я никого не убивал и не прятал труп в саркофаг.

— Почему вы так говорите, мистер Крэкенторп?

— Полно, дорогой инспектор! Вы расследуете это убийство, верно? Раз вы спрашиваете «Где вы были в такой-то день и в такое-то время?», стало быть, вам необходимо по возможности сузить круг подозреваемых. Хотел бы я знать, почему вас так интересует та пятница и даже не вся пятница, а примерно от ленча до полуночи? Что навело вас на это время? Не медицинское же освидетельствование. Ведь сколько времени уже прошло! Может быть, кто-то видел, как та дамочка прошмыгнула в амбар? Вошла, а обратно так и не вышла… Ну что, угадал?

Сощуренные черные глаза так и впились в инспектора, но Креддок был человеком бывалым, умел противостоять любому напору.

— Боюсь, что не смогу удовлетворить ваше вполне понятное любопытство, — сказал он подчеркнуто доброжелательным тоном.

— Да, в полиции откровенничать не принято!

— Ну, не только в полиции. Полагаю, и вы, мистер Крэкенторп, могли бы все-таки вспомнить, как провели ту пятницу. Впрочем, возможно, у вас есть причины, по которым вам не хотелось бы вспоминать о том дне.

— Нет, инспектор, на этот фокус вам меня не поймать. Понимаю, что моя забывчивость наводит на подозрения. Но что поделаешь, такой уж я рассеянный. Погодите-ка, на той неделе я ездил в Лидс.., останавливался в гостинице около ратуши.., название, естественно, не помню.., но вам ведь ничего не стоит проверить. Это могло быть в пятницу.

— Мы проверим, — сдержанно произнес инспектор. — Очень жаль, — добавил он, поднимаясь, — что вы, мистер Крэкенторп, ничем не сумели нам помочь.

— Мне тоже очень жаль! У Седрика твердое алиби, он был у себя на Ивице, у Харольда все расписано чуть не по минутам: деловые встречи, официальные обеды… А у меня — никакого алиби! Что уж тут хорошего. А все-таки это все глупости. Я уже сказал вам, что убийства не по моей части. К тому же подумайте сами: зачем мне было убивать незнакомую женщину? Даже если это и в самом деле вдова Эдмунда, чего ради кому-нибудь из нас ее убивать? Вот если бы она вышла во время войны за Харольда и теперь вдруг объявилась.., тогда нашего добропорядочного Харольда обвинили бы в двоеженстве, в попрании святых уз и все такое прочее. Но Эдмунд! Да, мы бы все только порадовались такой новости, заставили бы отца раскошелиться, чтобы назначил ей содержание и устроил парня в хорошую школу.

Наш старик конечно бы жутко бесился, но отказать бы не посмел — это уж было бы чересчур… Не хотите выпить, хотя бы на прощание, инспектор? Точно нет? Сожалею, что вы напрасно потратили на меня свое время.

 

— Послушайте, сэр, знаете что? — вдруг взволнованно воскликнул сержант.

— В чем дело, Уэзеролл?

— Я его вспомнил, сэр! Этого малого. Все думал, где-то я его уже видел, и точно! Он был замешан с Дикки Роджерсом[29] в махинациях с консервами. Улик на него так и не нашли, сумел вывернуться — больно ловок! Он и в Сохо прокручивал какие-то делишки. Помните скандальную историю с часами… А махинацию с соверенами в Италии? Стало быть, и там завел себе компаньонов, среди всякой пестрой публики.

Конечно! Теперь Креддок понял, почему лицо Альфреда с самого начала казалось ему знакомым. Действительно, вся его бурная деятельность была очень подозрительна. Тем не менее за руку его схватить никогда не удавалось: Альфред в своих сомнительных сделках всегда держался на грани дозволенного. К тому же умел разыграть из себя простачка и очень убедительно объяснить, что он совершенно случайно оказался замешан в том или ином грязном деле. Однако полиции было доподлинно известно: только такие неприглядные делишки дают ему небольшой, но постоянный доход.

— Это отчасти проливает свет на существующее положение вещей, — сказал Креддок.

— Думаете, это он?

— Нет, на убийцу он, пожалуй, не тянет. Но теперь я кое-что понял. Например, почему он так себя вел и даже не пожелал обеспечить себе алиби.

— Сам себе делает хуже.

— Необязательно. В общем, совсем неглупая позиция: твердо заявить, что ничего не помнишь. Разве мало людей, которые не упомнят, что делали всего неделю назад? Забывчивость удобная штука, если не хочешь привлекать внимание к тому, с кем и как проводишь время. Например, якшаясь в шоферской забегаловке с подручными Дикки Роджерса.

— Значит, думаете, он чист?

— Пока я ни о ком не могу так думать. Придется поработать еще, Уэзеролл.

Прибыв в свой кабинет, Креддок, недовольно хмурясь, разложил на столе блокнот и стал записывать:

 

«Убийца — мужчина. Рост высокий. Волосы темные.

Жертва — возможно, Мартина, подруга или вдова Эдмунда Крэкенторпа или:

Анна Стравинская… Ушла из труппы и выпала из поля зрения коллег в то самое время; возраст, внешность, одежда — совпадают. Связь с Резерфорд-Холлом, по имеющимся данным, отсутствует. или:

Если она связана с Харольдом: первая жена — двоеженство?.. любовница — шантаж?!

Если связана с Альфредом: шантаж, знала что-нибудь, что грозило ему тюрьмой.

Если с Седриком: могла быть связана с ним за границей — в Париже? на Болеарах? или:

Жертвой могла быть Анна С., выдававшая себя за Мартину. или:

Жертва — неизвестная женщина, убитая неизвестным мужчиной!»

 

— Последнее, видимо, наиболее вероятно, — вслух произнес Креддок.

Он, нахмурив лоб, раздумывал над создавшейся ситуацией. Нет, пока им неизвестен мотив преступления — никакой надежды на то, чтобы продвинуться вперед. Все их домыслы недостаточно обоснованны или просто притянуты за уши.

Насколько было бы все проще, если бы убили старого Крэкенторпа… Вот тут мотивов хоть отбавляй!

Что-то мелькнуло у него в памяти, какое-то смутное подозрение…

Он снова взял ручку и дописал:

 

«Спросить доктора К, о болезни мистера Крэкенторпа на Рождество.

Седрик — алиби.

Разузнать у мисс М, о последних сплетнях».